Ричард Кондон - Честь семьи Прицци

Чарли, воодушевленный этой мыслью, позвонил Айрин:

— Это Чарли.

— Ах…

— У меня завал.

— Ты выберешься сюда на выходные?

— Боже, я не уверен.

— Да?

— Я люблю тебя.

— Правда?

— Правда. — Он был безнадежно искренен. — Может, это и ненаучно, но факт.

— Ненаучно?

— Я читал статью в одном журнале. Там говорилось, что, когда два человека хотят создать постоянную пару, они ищут в партнере материнские черты.

— Чарли! — вдруг воскликнула Айрин, и он испугался, что сболтнул лишнего. — Я, например, совсем не помню своей матери.

— Это не важно. Главное, что твое подсознание знает, чего ты хочешь от матери. Это очень глубокая, эмоциональная потребность, и когда тебе кажется, что у партнера есть то, что тебе необходимо, ты влюбляешься. В статье все было четко изложено. Автор — известный ученый.

— Но, Чарли, вряд ли я хотела, чтобы моя мать была мужчиной ростом шесть футов два дюйма, говорила скрипучим голосом и поедала больше пасты, чем все итальянские бойскауты, вместе взятые.

— Я не о том. Этого не увидишь глазами. Это все внутри. Ты хочешь, чтобы тебя защищали, заботились о тебе, относились по-доброму, не кричали на тебя. Словом, чтобы тебя любили. Но это только теория, предположение.

— Все, что я хочу — знаю я это или не знаю, — так это узнать, когда я тебя снова увижу.

— В выходные. Абсолютно точно. Я тоже должен быть в этом уверен. Мы должны быть вместе.

Чарли лег спать в одиннадцать и заснул с мыслями о том, как бы достать у Эда Прицци пустые бланки авиабилетов, чтобы они с Айрин могли летать туда-сюда, когда им будет нужно. В четверть двенадцатого раздался телефонный звонок. Звонил отец:

— Чолли?

— Да, папа?

— Винсент хочет тебя видеть.

— Сейчас?

— Завтра. В два часа.

— Хорошо.

— Но только не в прачечной, а у Бена.

— А что стряслось?

— Что бы ни стряслось, у нас проблемы.

Коррадо Прицци жил в доме своей любимой дочери, Амалии Сестеро, набожной домохозяйки, обожавшей отца не меньше своих детей и кухни. Дом, где живет топ-менеджер крупной корпорации с доходами согласно своим обязанностям, как и положено, стоял на Бруклинских высотах. Из окон открывался величественный вид на Нижний Манхэттен, что для дона Коррадо было все равно что заграница.

Ни дон, ни его сын Винсент не владели каким-либо имуществом. Особняки, машины, мебель, драгоценности, оборудование были оформлены в собственность различных компаний. Уважая традиции, они полагали, что мафиози пристало демонстрировать скромность и аскетизм, тем самым не в последнюю очередь заботясь о спокойствии налоговой службы США. Амалия сама отворила дверь, поскольку вооруженного охранника не было на месте, и расцеловала Чарли в обе щеки.

— Я угощу тебя gelu i muluni 1 1 Популярный сицилийский десерт (ит.). , Чарли, — сказала она по-сицилийски, — когда папа ляжет отдохнуть. Идем.

Чарли последовал за ней в глубь дома. У раздвижных дубовых дверей она тихо постучала. Услышав приглушенное «входите», Чарли вошел, и Амалия затворила за ним двери. В комнате, обитой темным деревом, мебель и вся обстановка были тяжелые и строгие, к чему обязывало ее серьезное предназначение — тут принимали пишу и проводили деловые встречи. Окна были плотно зашторены. В центре стола тускло поблескивали в корзине восковые фрукты. Лампа под красным абажуром с розовой бахромой лишь наполовину освещала лица собравшихся, которые всем прочим типам деловой обстановки предпочитали полумрак.

За пустым обеденным столом сидели Винсент Прицци и отец Чарли — два пожилых американских бизнесмена итальянского происхождения, в черных костюмах, при галстуках, в белых рубашках и блестящих туфлях. Их лица, обыкновенно хранившие выражение самое приятное, доброжелательное и вежливое, теперь помрачнели и нахмурились.

Винсент Прицци был сложён как трактор. Все в нем поражало суровой тяжестью: речь, подбородок и даже понятия о справедливости. Это был в высшей степени серьезный человек. Когда он пил, то, прежде чем сделать глоток, сначала полоскал рот, а потом процеживал жидкость сквозь зубы. Когда-то он работал инфорсером у своего отца, как сейчас Чарли у него. Но видеть Чарли он старался как можно реже, и виной тому было оскорбление, что нанесла им Мэйроуз почти десять лет тому назад. Он знал, что не прав, но не мог простить Чарли по трем причинам. Во-первых, Чарли был опозорен и тем самым запятнал честь семьи Прицци. Во-вторых, он мог бы жениться на другой женщине, чтобы позволить им благополучно забыть об этой истории, но он так и не женился. И как прикажете ему, Винсенту, разговаривать с собственной дочерью или выдавать ее замуж, если мужчина, которого она оскорбила, по сию пору остается холостым? Винсент хоть и не обижал Чарли, но в его присутствии бывал внутренне напряжен и смущен, тем более что не слишком, как ему казалось, умел скрывать свое отношение. Он совсем не жаждал загладить перед ним вину Мэйроуз, а только делал вид, понимая, что разлад с заместителем идет во вред ему как боссу. И это была третья причина недолюбливать Чарли. С Чарли он общался в основном через Анджело, что очень некстати укрепляло позиции отца и сына Партанна в семье, но уж больно тяжело Винсенту давались личные встречи.