Иван Борисов - Неразумные головы Змея Горыныча [Авторский сборник]

Но Слон снова занялся купанием, не обращая внимания на прыгавшего по песку жалкого Ворона. Сороки, с жадностью наблюдавшие за событиями на берегу, полетели в ближайший лес — распространять свежую новость.

Немного времени потребовалось Ворону для того, чтобы чувство униженности переросло у него в ненависть и огромное желание отомстить. Теперь он летал над лесом и снова выискивал своего врага. Сделав несколько бездумных кругов, он спланировал на прибрежную полосу океана. Он не поверил своим глазам — на песке лежал Слон. «Спит, — подумал Ворон, — самое время расквитаться».

Могучие волны подкатывались под тушу Слона, подмывая песок и унося его в океан. Гигантское туловище под их натиском всё оседало и оседало. И в тот момент, когда Ворон опустился на его голову, бешеный вал увлек Слона за собой.

Ослеплённый чувством мести, Ворон почти торжествовал победу. Он ничего не замечал вокруг. Первый удар был нанесён по закрытым глазам слона. Клюв вонзался мягко, Ворон с трудом вытаскивал его. Слон не шевелился. «Крепко спит — лучше для меня», — наслаждался лёгкой добычей Ворон. Он торопился, боясь, что Слон может проснуться, и не оглядывался по сторонам. «Довольно. Я задолбил его до смерти. Пора отдохнуть. А потом я, пожалуй, позавтракаю слоновьими глазами. Это самая вкусная еда», — злорадно думал Ворон.

А волны, торопя друг друга, влекли необычную добычу дальше и дальше в океан. Им всегда было всё равно, что уносить.

Вдруг Ворон поднял клюв и не увидел берега. Со всех сторон островок — Слона — окружали беснующиеся волны, которые уже поглотили почти всю его тушу. На поверхности воды осталась одна голова.

Последнее, о чём подумал Ворон, было: «Я не знаю… в какую сторону лететь… Я погиб…»

А ведь Слон уже был мёртвым. Он умер несколько дней назад от старости, но так и остался непобеждённым.

У входа на станцию московского метро «Краснопресненская», напротив зоопарка, в погожие дни с самого утра стояли владельцы лошадей, больших и маленьких. Они приводили их сюда, чтобы заработать на жизнь. Они за деньги катали детишек вокруг станции метро.

Со стороны лошади казались задумчивыми и печальными. Они цокали подковами по горячему асфальту и вспоминали, наверное, о своей привольной деревенской жизни, о свежей траве на лугах и холодной воде из колодцев. Но не будем гадать, а лучше остановимся, приглядимся к коням и послушаем рассказ одного из них. Вот что он поведал мне:

«Я люблю, когда человек смотрит на меня добрыми глазами. Такой же добрый взгляд был у моего хозяина. Он ухаживал за мной с той поры, когда я был жеребёнком. Холил меня, ласкал, расчёсывал гриву и хвост упругой щёткой, баловал по выходным кусочками сахара. Он дал мне самое красивое лошадиное имя — Сивка-Бурка. Я очень гордился своим сказочным именем. И хозяином тоже гордился. И любил его. Правда, иногда от него исходил неприятный запах алкоголя. А я терпеть не мог этот запах. И когда хозяин подходил ко мне и дышал в моё лицо, я становился упрямым и не хотел выполнять его приказы. Этим я хотел доказать пагубность его зловредной привычки. Он не бил меня за непослушание, но обзывал обидными кличками, которые я не старался запоминать.

Мы работали с хозяином на птицеферме. В телеге возили в заготовительную контору и сельский магазин дощатые ящики с яйцами. Мне нравилась моя работа. И я, наверное, возил бы ящики всю жизнь, если бы не два обстоятельства.

Первое касалось моего увлечения, переросшего в страсть. Как-то ранней весной на птицефабрике появилась новая лошадь. Эдакая блондинка с пышной гривой, большим хвостом и огромными глазами. Заглянув в них в первый раз, я понял, что тону. А второго взгляда и не потребовалось.

Она очаровала всех коней, и молодых, и старых. Каждый хотел добиться её расположения. Я оказался на седьмом небе от счастья, когда она обратила внимание именно на меня. Досталось это неимоверными усилиями с моей стороны.

В редкие часы отдыха мы мчались в поле. Ветер трепал наши гривы и хвосты. Я буквально летел по воздуху, едва касаясь земли, рядом с ней. Набегавшись, мы жадно срывали сочную траву на лугу. Запивали её ледяной водой из быстрого ручья. Валялись на просторе.

В середине лета я впервые решил проявить свои чувства. Мы стояли на лугу и долго смотрели друг другу в глаза, не произнося ни единого слова. Мне казалось, что она испытывает то же самое, что и я. Но как я ошибался. Когда я протянул к ней голову и коснулся её своими губами, она вдруг дико заржала и больно укусила меня. С рассечённой губой я вернулся в стойло. Хозяин ждал нас. И увидев моё состояние, он сразу всё понял и беззаботно сказал: