Поль-Лу Сулитцер - Деньги

Сначала мое внимание привлекают его руки: они длинные и тонкие, элегантные и даже изящные; на мизинцах — непропорционально длинные, более десяти сантиметров, ногти.

Но уже скоро мой взгляд, словно завороженный, останавливается на другой части его тела — на ногах. На Хаке черный шелковый халат, слегка приоткрытый у середины бедра, из-под которого виднеются два странных механизма из блестящего металла. Это цилиндры, которым даже не удосужились придать форму, похожую на человеческую ногу. Это безразличие к эстетической форме и условностям производит на меня сильное впечатление. На высоте, где обычно находится колено, я замечаю стальные прорези, которые пересекаются под прямым углом, образуя восемь квадратиков. То же самое на другой ноге. Хак сидит.

— Вы что-нибудь выпьете, господин Симбалли?

Я оборачиваюсь: Чин-и-что-то-там-еще успел незаметно исчезнуть, оставив меня наедине с хозяином. Мы в большой гостиной, отсюда видны многочисленные соседние комнаты, которые отделены одна от другой легкими перегородками, возможно передвижными. Пол, мне кажется, сделан из мрамора, почти черного с серебристо-серыми прожилками; ни одной ступени, все на одном уровне. Почти никакой мебели, а та, что просматривается, выглядит роскошно, особенно впечатляют лакированные ширмы, черные и цвета красной герани.

— Как насчет шампанского?

— Простите. Спасибо, не откажусь.

Я ожидал, что появится слуга. Однако мы по-прежнему одни, и рука Хака приходит в движение: она уже на левом бедре. Ноготь мизинца входит в одну из прорезей и приподнимает крошечную крышечку: появляется микроскопический пульт с делениями и встроенными кнопками размером с булавочную головку. Палец Хака слегка касается кнопок, набирая условный код. Крышечка закрывается. Хак встает, и я с тревогой наблюдаю за его движениями: он начинает передвигаться, сохраняя верхнюю часть тела, в действительности всю живую часть тела, совершенно неподвижной. Мне кажется, что линия его плеч остается строго прямой. И все же он перемещается, словно те превосходно настроенные электронные игрушки, у которых подвижно лишь металлическое основание. Его движения так же отлично отлажены и технически совершенны.

Мы проходим в комнату с задней стеной полукруглой формы. В центре комнаты стоят кресла и диваны, обращенные к изогнутой стене.

— Присаживайтесь, прошу вас…

Легкий звук позади меня: по мраморному полу к нам медленно и бесшумно приближается что-то вроде передвижного стола на резиновых колесиках, но я не вижу слуги, который бы им управлял. Стол останавливается аккурат рядом с Хаком.

— Какой марки шампанское вы предпочитаете?

— Я на это и не надеялся. На ваше усмотрение.

Хак садится. По-видимому, это единственное движение, которое дается ему с трудом: он почти падает назад. Как только он оказывается на стуле, его мизинец начинает открывать другие крышечки, на сей раз на правом колене; происходит несколько вещей: появляется второй передвижной стол, столь же бесшумный, как и первый, на котором в несколько этажей разложены десятки самых разных маленьких пирожных, роллы с рыбой, креветками, кальмарами, пончики различных видов, разнообразные маленькие булочки с начинкой, вафли; одновременно комната наполняется звуками музыки; это западная классическая музыка, похоже Брамс. И последнее, но не менее важное: в это же время черная лакированная панель на полукруглой стене медленно скользит слева направо, и оказывается, что мы находимся ниже уровня моря. Моему взору предстает картина подводного мира, освещенная цветными прожекторами с постоянно меняющейся цветовой гаммой, и нас отделяет от него стеклянная стена высотой в два с половиной метра и длиной около двенадцати метров.

— Я впечатлен.

— Благодарю вас, господин Симбалли.

Он сам разливает шампанское. А потом без всякого перехода расспрашивает меня о Кении. Я не знаю, что ему обо мне известно, но мне нечего скрывать. Я рассказываю ему об обстоятельствах отъезда из Лондона, моем бизнесе по обмену валюты. Я даже рассказываю о золоте. Он не спускает с меня своего умного острого взгляда.

— Почему Кения?

— А почему не Кения?

Он улыбается:

— Хорошо. Расскажите мне о своих гаджетах.

— Особенно много здесь не скажешь, но я твердо убежден, что на них есть спрос, и я готов открыть рынок и заниматься его развитием. И это все.

Еще несколько минут назад я готов был страстно убеждать его, чтобы как можно лучше продать свою идею. Но, оказавшись лицом к лицу с человеком с наполовину искусственным телом, я вдруг понял, что мои старания ни к чему не приведут. Быть может, как раз моя сдержанность и убедит его или, как часто бывает, все произойдет за несколько секунд. В общем, так или иначе, в тот вечер он расскажет мне, что завод, где Чин-и-что-то-там-еще является коммерческим директором, принадлежит ему и он у него не единственный, что у него еще несколько предприятий и работают они в самых разных отраслях и что, кстати, он согласен обеспечить покрытие инвестиций в мои гаджеты в размере ста пятидесяти тысяч долларов и, если потребуется, еще больше.