Мурадис Салимханов - Первый снег

Анвар знал все это, знал и то, что Гусейн, возможно, виновен не больше, чем все те, кто окружил его в том ущелье, но он также видел, что Гусейн сегодня мертв, а он – Анвар – жив, и рядом лежит его любимая жена, и, возможно, будет жить и завтра, если будет дружить с властью. Так он успокаивал себя и свою совесть. Но все равно ему чертовски было жаль старину Гусейна, одного из немногих, кто чтил традиции предков и верил в честную, бескорыстную дружбу. Так, ворочаясь, он и провел всю ночь, пока не заснул к утру тяжелым сном, да и то ненадолго. Разбудила Айша, растормошив его, сообщив в ответ на его недовольное бурчание о том, что наступило время утренней молитвы, а потом его окончательно поставил на ноги звонок капитана Султанова, требовательным тоном сообщившим ему, что в семь тридцать утра надо быть в условленном месте по важному делу.

Арс с дядей Рассветом с утра укутали лозу на случай непредвиденных морозов, и, попив чаю, гость попросил разрешения сходить в город. На вопрос дяди Рассвета он не смог ответить, что ему там нужно или за какой надобностью он туда идет, подвергая себя риску, но, тем не менее, он предпочел пройтись по городу, нежели сидеть дома и смотреть телевизор. Его натура требовала хоть какой-то полезной деятельности, и в этот раз он пришел в морской порт, рассчитывая найти работу по душе. Однако, замершие в строгом молчаливом строю краны и пришвартованные к пирсу корабли, на которых не было видно людей, давали знать, что работы тут нет и не предвидится, и, видя это запустение, под жалобно-тревожный клич чаек он повернул назад в надежде, что в центре города найдет что-либо приемлемое. Купив в киоске пару местных газет, он углубился в чтение объявлений. Город, как он понял из газет, жил только торговлей и службой в разных учреждениях. Его удивило, что в разделе «Работа» нет вообще объявлений о вакансиях. На ум ничего нового не приходило, и, размышляя о бесполезности человеческого бытия, он добрался до бульвара, где пенсионеры, несмотря на холод и ветер, играли в шахматы, и, постояв немного, понаблюдав за перипетиями шахматной партии, он спросил, который час, у одного из зрителей и, услышав время, решил навестить учителя. Сегодня ему повезло, возле учителя никого не было, и он, сев на стульчик рядом с кроватью, дотронулся до руки дремавшего.

Увидев Арса, тот долго не мог прийти в себя и решительно вел себя так, как будто встретил сейчас старого знакомого, с которым провел не несколько суток в тюрьме, а близкого человека, которого знал всю жизнь.

– Как ты меня нашел? – взволнованно спросил учитель.

– Очень просто, я ведь помню, что тебе требовалось лечение, и на всякий случай пришел в больницу, а она у нас одна, ну, кроме госпиталя ветеранов, конечно. И тут я тебя и нашел.

– А ты как? – перевел разговор Арс. – Как себя чувствуешь?

– Нормально, вроде, – отвечал учитель, – Вот, швы начали затягиваться. Сегодня утром ребята с работы приходили, принесли еды всякой, снеди. Ты не откажешься поесть? – с надеждой спросил учитель.

– Конечно, поем, – ответил Арс, – я, тем более голоден. – И взял в руки кастрюлю с едой.

– Тут мне сказали, что ты приходил на днях, я понял, что это ты, по описанию.

– Да, я был тут, минералку и фрукты приносил, – рассказывал Арс, с удовольствием взявшийся за еду. Учитель смотрел, как Арс уплетает сушеное мясо с хинкалом, слушал какие-то его старинные истории, совершенно не вдаваясь в смысл, и улыбался своим мыслям.

Когда тот закончил есть и сложил посуду в пакет, учитель спросил:

– А ты можешь отвести меня в мое село?

– А чего так? – удивился Арс.

– Понимаешь, – отвечал учитель, – я когда очнулся тогда, еще в первый раз, в больнице у меня был паспорт Махмуда. И сейчас, когда положили, у меня тот же документ. А на днях приходила милиция с матерью Махмуда, хотели опознавать меня.

– Ну и как? – напрягся Арс.

– Мать сказала, что я и есть Махмуд, сидела здесь два дня, кстати, она мне и сказала, что приходил человек, похожий на тебя.

– Я в большом затруднении, с одной стороны новые родственники, с другой – милиция, которой не понятно, что надо, и с третьей – я не чувствую, что мне становится здесь лучше. Меня угнетает вся эта ситуация, когда я вижу мать Махмуда, я вспоминаю, что, хотя я и совершил акт милосердия, но отправил в другой мир его именно я. И его мать знает все это. Я чувствую, что я сделал то, что собирался, и мне больше здесь, – он показал пальцем на стены и потолок палаты, – ничего не надо. Я хотел бы навестить могилу бабушки и остаться в своем родовом селе. Это все мои желания. Понимаешь?