Мурадис Салимханов - Первый снег

В новогоднюю ночь город погрузился в праздник. Кто-то отмечал наступление Нового года, кто-то спал, считая этот праздник чуждым и противоречащим религиозным убеждениям, но и те, и другие вышли в полночь посмотреть на салют или просто из любопытства из-за канонады, устроенной особо рьяными празднователями. Небо украсилось гирляндами фейерверков, следами трассеров автоматического оружия и гулких звуков, издаваемых охотничьими ружьями, постепенно город затих, чтобы уступить пению муэдзинов, призывавших правоверных к утренней молитве.

– Доброе утро, доктор!

Дежурный врач, заполнявший чью-то историю болезни, поднял голову и удивленно ответил: «Доброе! А мы милицию не вызывали».

– Мы сами пришли, – ответил стоявший впереди всех в форме капитана милиционер и продолжил: – а где у вас тут с телесными повреждениями который лежит, Магомедов Махмуд. Нам надо опросить его и заодно провести опознание.

– Восьмая палата, – сказал врач, – пройдемте, я вас провожу.

Они все прошли за врачом и уставились на спящего учителя.

– А что с ним? – спросил капитан.

– Мы провели реанимационные мероприятия, назначили витамины, в данный момент он под снотворным.

– А что, не могли сразу сказать?

– Я тут двенадцать лет работаю, вы все равно не поверили бы и вошли бы в палату, – оправдался врач. – Сегодня у нас третье января, приходите через два, ну, или три дня, а еще лучше позвонить. Телефон, в принципе, неплохое изобретение, – съязвил доктор.

– Ну ладно, – сказал капитан и, обратившись к сопровождающим, столпившимся у дверей, сказал: «Отпустите понятых, сейчас не сможем».

– А мать? – спросил кто-то. – С ней как?

– Не знаю, – ответил капитан. – Ну, пусть войдет, раз опознание не получается.

В палату вошла женщина лет шестидесяти с узелком и пакетами в руках. «Вот, – сказал капитан, – можете оставить здесь ваши фрукты, или что там принесли».

Женщина подошла к кровати, взяла за руку учителя и молча села на краешек кровати.

– Ну это хотя бы ваш сын? – спросил капитан.

– Мой – ответила женщина. – Разве не видно?

– Мне не видно, – ответил капитан, – я вообще сомневаюсь, что этот человек вам знаком, – и, повернувшись к доктору, сказал: – смотрите, чтобы к нему кроме родственников, никто не заходил.

– А что, – спросил доктор, – вы уже и с инвалидами воюете? У него нет глаза, второй плохо видит, фаланги пальцев на одной руке сломаны, вставная челюсть вместо зубов, мы здесь оперировали его месяц назад, вырезали метра полтора кишок, и теперь, судя по всему, по еще не зажившим швам кто-то прошелся. Искали бы тех, кто это сделал!

– А мы и хотим найти. Вы тут нам не указывайте, что делать, – разволновался капитан, – мы же не лезем к вам, как надо лечить!

Спор их прервала мать Махмуда. Она подошла к доктору и спросила:

– Можно я останусь здесь? Я помогу ухаживать за ним, да кто лучше меня это сделает?

– Не могу я вас оставить тут, мать, – отвечал доктор, – это реанимация, вот переведем завтра в хирургию, тогда пожалуйста, я и так нарушил все инструкции, – отвечал доктор и, выпроводив всех, снова занялся писаниной.

Когда учитель очнулся, он обнаружил возле кровати пакеты с домашней едой и пакет с фруктами. «Наверное, новогодний подарок какого-нибудь доброго человека», – подумал он, но его размышления по этому поводу прервал вошедший врач. «Тут ваша мама приходила, оставила еду, фрукты, милиция была, хотели узнать, где вы так пострадали и кто это сделал. Мать, наверное, завтра придет, а менты – не знаю, – заключил доктор. – Как самочувствие-то? Анализы вроде хорошие, сотрясение мозга даст о себе знать, штормить будет еще несколько дней, но, в общем и целом, все хорошо. И не забывайте принимать лекарства».

После того, как врач ушел, пришла медсестра и поменяла капельницу, но учитель был занят мыслями о том, что он скажет той женщине, которая придет завтра. Что она ему скажет, и вообще, как себя вести. «Почему мне майор выдал именно его паспорт, а не кого-то другого?» Так с тревожными мыслями он провел остаток дня. Ночью под воздействием лекарств он снова забылся тревожным сном, и, когда пришел в себя, был уже в другой палате. Рядом с кроватью сидела пожилая женщина в платке и с грустью смотрела на него. Увидев, что учитель открыл глаза, она улыбнулась через силу и положила руку поверх одеяла, где лежала его рука.

– Не волнуйся, – сказала негромко она, – просто скажи, Махмуд умер?

– Да умер. – Ответил он.