Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

В Азии, в одном большом городе

Среди христиан были евреи.

Когда там проходил ребенок,

Проклятый еврей схватил его и крепко стиснул,

Потом перерезал ему горло и бросил в яму.

Я говорю, что его бросили в уборную,

Куда эти евреи, наевшиеся до отвала, приходили

облегчиться.

О, проклятый народ, о новый Ирод!

Отныне век за веком будут отмечены наветами такого рода.

И евреи подались еще дальше на Восток: в Польшу, Литву, на Украину. Мои выбрали Бессарабию, где уже появились первые сефарды – беглецы из Испании и Португалии, которые шли сюда с Балкан, из Турции и Крыма…

Они шли сюда, чтобы встретиться с новой чумой в образе украинского головореза Федора Белоцкого. Его бандиты учинили страшные погромы в Приднестровье, разоряли города, местечки, грабили и убивали. Оставшиеся в живых вынуждены были спасаться в лесах…

А материнский род был совсем рядом, на Украине. Жил здесь с давних времен хазарского каганата. И носил уникальную фамилию: «Хархурим». По-хазарски «хокурим» означает: «Я прочитал…»

В VII веке хазары приняли иудаизм и сыграли огромную историческую роль. Не будь почти столетней войны между хазарским каганатом и арабским халифатом, арабы наверняка прорвались бы в Восточную Европу, изменив тем самым ход истории.

Хазарские женщины в случае гибели на войне своих мужей получали по одной подушке для того, чтобы хранить в ней слезы, проливающиеся по погибшему ратнику. Если говорить о моей матери, то ее это коснулось буквально…

Как выжили предки – не представляю. Пережить погромы банд Хмельницкого, опустошившего Европу, хмельное царское войско, бежавшее с фронта Первой мировой, петлюровские, бандеровские банды – просто невероятно!

И вот передо мной стоял верблюд – царь пустыни – и рядом кочевник, про которого любой аравийский араб скажет вам: «Возьмите бедуина в трехдневное путешествие, завяжите предварительно ему глаза и дайте серебряную монету. Пусть он ночью спрячет ее в песок. Через десять лет он вернется и безо всякого труда найдет свой клад».

У бедуина как раз был час «кейфа». Он был, видимо, увлечен идеей пустынного бизнеса – предложил покататься на верблюде, предложил горячий кофе.

Я для него был гость.

И он мне первому сообщил горькую весть:

– Беда!

– Какая?

– В Саудии сдохли две тысячи верблюдов.

– Бедные, – говорю я.

Он соглашается:

– Бедные. На них перестали возить тяжелые тюки. Их используют только как беговых лошадей. И отравили…

– Наверно, антибиотики…

Он кивнул: да…

– Жаль, – еще раз сказал я.

– Жаль… – ответил он.

Потом мы бродили по кратеру, похожему на лунный. Вокруг – белые скалы. На них – каменные карнизы.

И с этих карнизов смотрели чьи-то глаза.

То были горные бараны.

В Сде-Бокер явились уже изрядно уставшие. И сразу подошли к небольшому каменному кубу, возвышающемуся над обрывом – могиле Бен-Гуриона и его жены Полины. Бен-Гурион сам выбрал это место. И много раз с этого скалистого утеса смотрел на долину реки Цин.

Смерть занимала его своей неотвратимостью.

У великого Альберта Эйнштейна все наоборот: «Умереть, – говорил он, – тоже не так плохо».

Что-то в каждом из нас есть от Эйнштейна.

Что-то – от Бен-Гуриона.

Алия – репатриация – его, как и наше, второе рождение. Не случайно Бен-Гурион завещал выгравировать на могиле рядом с датой рождения – дату алии.

Фанатично преданных пионеров на иврите называли «сумасшедшими». Они были одержимы одним делом. Одной навязчивой идеей.

Нехама Файнштейн-Пухачевская из города Ришон ле-Циона рассказывает о некоем Давиде Юделевиче, учителе иврита. Он наказывал любого ребенка, который говорил в его присутствии не на иврите. Когда девочка, лежащая в постели с высокой температурой, позвала Нехаму по-русски, он закричал: «Иврит, иврит!» Девочка расплакалась, и доктор Амация заставил его замолчать: «Сумасшедший интеллектуал!»

Шел конец XIX – начало XX века.

Новая волна переселенцев хлынула из России и Румынии. Корабль за кораблем приходили в Яффо. С точки зрения постижения истории – идеальный город. А с точки зрения жизни? Скученность. Дорогое, как правило, съемное жилье. Земли для сельского хозяйства нет. Скудные урожаи вытаптывают бедуины. Евреям дома и участки в Яффо не продавали, разве что бросовые земли. И только очень и очень богатым. Не стоит забывать – Османская империя.

1904 год. Часовщик из Лодзи Акива Вайс сидит на веранде дома в Реховоте и пьет со своим другом Ароном Айзенбергом чай. К Айзенбергу Акива Вайс пришел со страстной, можно сказать пламенной мечтой: построить еврейский город, в котором будут жить как минимум десять тысяч человек. Айзенберг поддержал товарища:

Читать дальше