Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

У Анны сжалось горло, она опустила ложку. Впервые в жизни ее охватил ужас: это же катастрофа, которую она сама допустила. Почти два месяца она гнала от себя эту мысль, надеялась, что все-таки откроется какой-нибудь путь к отступлению. А теперь столкнулась с бедой нос к носу. Она погибла.

Брианн, точно хозяйка борделя, перебрасывалась шутками с матросами и наливала им спиртное. Анна почти ничего не слышала. Она видела, что между ней и всем, что она любит, разверзается непреодолимая пропасть: не будет больше подводных работ; не будет Марла, Баскомба и других водолазов; не будет Роуз и ее семьи. А как же фотография в “Бруклин игл”? На ней хорошая девушка, невинная улыбающаяся девушка. Но ведь Анна не такая. Она – гнусная мошенница, она обманом пробивала себе путь.

Не чувствуя вкуса, Анна доела суп. Шевеленья в животе больше не было, но она ощущала, что внутри у нее завелось что-то живое: ее темная тайна, которую она скрывала с детства, теперь обрела телесную форму. Только отец догадывался о ее криводушии и безнравственности; он один предчувствовал, во что она превратится. Он уехал, потому что разочаровался в ней. И она всегда это знала.

Подошла тетя Брианн, положила руку Анне на плечо и сказала:

– Франсин согласилась выйти на работу пораньше, так что пошли наверх, поболтаем.

Анна поблагодарила Франсин, чья реакция отразилась только на ее обширном веснушчатом декольте, и поплелась следом за Брианн. Через боковую дверь они вышли на лестницу с резными дубовыми перилами, которые наверняка знавали лучшие времена. Поднялись на один пролет и попали в обитый деревянными панелями коридор, пропахший луком и вареной картошкой. Загадочные обстоятельства жизни тетки отвлекли Анну от грустных мыслей. И как сюда вписывается Король Омаров?

Когда они дошли до второго этажа, Брианн нашарила в лифчике ключ и открыла дверь. Следом за теткой Анна прошла в комнату с одним-единственным окном, в него попадал только отраженный свет. Ей бросилась в глаза знакомая с детства мебель: кушетка с красной обивкой, китайская ширма, вешалка, состоявшая, казалось, из сплошных извивов. Впечатление было такое, что стены и потолок комнаты сжимаются вокруг слишком массивной и слишком тесно стоящей мебели. Брианн включила свет, и Анна увидела маленькую раковину, кофейник на газовой горелке, сушилку, увешанную поясами для чулок и лифчиками.

– А Король Омаров… живет поблизости? – спросила Анна.

– Он исчез, – ответила тетя и, зажав в губах “честерфилд”, щелкнула зажигалкой в виде лампы Аладдина. – Гнус, как и все остальные.

– Так… у тебя нет друга?

Брианн затянулась, потом осторожно опустила сигарету на неустойчивую серебряную пепельницу.

– Друзей у меня много, но это сплошь женщины, – сквозь облако дыма проговорила она. – За исключением моего домовладельца, мистера Леонтакиса. Он – хозяин “Суэйн”.

И словно извиняясь, добавила:

– Грек.

Брианн опустилась на красную кушетку и похлопала рукой по обивке рядом с собой. Анна села, ноги у нее уже поднашивались. Мягкими руками с короткими пальцами Брианн сжала потные руки Анны. “ Короткие пальцы – это мой единственный недостаток , – частенько говорила тетя. – Слава богу, не лицо”. Анна заглянула ей в глаза и поняла, что она обо всем догадалась.

– Когда у тебя были последние месячные? – спросила Брианн.

– Не помню.

– Ну, приблизительно.

– Девятого февраля.

Брианн присвистнула.

– Я так и знала, чаще надо было тебя проведывать.

Тем ее раскаяние и ограничилось. Потом с мягкой беспристрастностью врача она принялась задавать чисто практические вопросы. Анна тусклым голосом отвечала. Нет, никто не застал ее врасплох и не злоупотребил ее доверием. Никто пока не знает, что она в положении. Ей не хочется называть отца, она его больше никогда не увидит. Очень может быть, что от ребенка она откажется, но окончательно еще не решила.

– Решить нужно сейчас. Сегодня, – твердо сказала Брианн. – Выбирай одно из двух: они ведь несовместимы.

Если Анна готова отказаться от ребенка, тогда надо всего лишь решить, где рожать, убеждала тетка. Она знает несколько мест, ими заправляют монахини.

– Унижений натерпишься досыта, – продолжала она. – Обид наглотаешься всласть. Исповедуйся да кайся. Исповедуйся да кайся. Голова пойдет кругом.

– Откуда ты знаешь?

Пауза.

– Это все знают, – проронила Брианн.

Если же она хочет оставить ребенка, ей нужно немедленно выйти замуж. Анна невольно рассмеялась: