Ноэль Наварро - Современная кубинская повесть

— Ты жалеешь, что так поступил?

— Нет, я бы и в другой раз сделал то же.

— Виновата была девочка.

— Да нет, просто случайность. А впрочем, что все валить на случайность! Виновата толстуха.

— А, толстуха! Мерседес? Стало быть, ты прятался в том доме, и она тебя выдала…

Какие-то люди подняли ее утром, стали швырять на пол тюфяки.

— Сволочи вы! — говорила толстуха.

Габриэль выглянул в окно. С третьего этажа он видел улицу и играющую на ней девочку. Девочка бросала резиновый мячик и бежала за ним. Все произошло мгновенно: он увидел машину и толстуху, которая шла в сопровождении двух полицейских.

— Нет, девочка не виновата, нет…

Если вылезть через окно в кухне, он может спуститься на участок, смежный со щеточной фабрикой. Но нельзя терять времени! Он выскочил в окно, упал на газон, сделал несколько шагов и схватил девочку в тот момент, когда машина с пьяным водителем уже готова была ее раздавить. Все совершилось в одну минуту… И не беда, что сломана щиколотка.

— Да, верно, это толстуха тебя выдала.

Ну, конечно, именно толстуха взяла за руку еще бледную от испуга девочку, а двое полицейских сказали ей, что она должна идти с ними.

Гарсиа притопывал по жесткому, ребристому дну лодки и валился набок, будто раненый, но тут же начинал улыбаться, видимо, посмеиваясь над собственными причудами.

Рыбак посмотрел на Орбача. А этот, в свою очередь, с любопытством уставился на верзилу, как бы спрашивая: «Ты-то почему здесь?» Наконец взгляд Орбача стал настолько пронзительным, что негр не выдержал, и между ними завязался разговор.

— Чего на меня смотрите? — сказал Иньиго. В тоне его чувствовалась досада, но также опасение. — Вам интересно, почему я здесь? А так, знаете, по случайности.

Это он выпалил довольно быстро, затем сделал большую паузу, после которой продолжил:

— Три месяца меня в тюряге держали, потому как я боролся против Кастро. — И он с деланной гордостью распрямился. — Да, сеньор. Против Кастро и международного коммунизма. Я не слабак какой-нибудь, понятно вам? Да, дело было в начале революции. И когда меня на суд повели, я сбежал. Потом кучу времени прятался — месяц здесь, другой там. У людей, которые меня знали и уважали. А теперь — бац! — прыжок на север. Брехать не стану, не стану говорить, будто я с голоду помирал. Уверен, янки меня там примут как надо. Меня, пострадавшего за борьбу против Кастро и коммунизма. Так ведь?

Женщина повернула к ним обведенные темными кругами глаза. Солнце яростно пекло, что было мучительно для ее тонкой, белой кожи.

— Прямо кажется, будто вижу это в газетах. «Пострадал за борьбу против Кастро и коммунизма». Уж они там, наверно, наградят меня.

Море расстилалось черноватым ковром; висевшая над ним дымка закрывала горизонт.

— Туман, — сказал рыбак. — Бывает, нигде нет тумана, а на море он есть. Туман с суши всегда уходит на море — это его последний и всегдашний приют.

— Уж там-то буду я жить не тужить, — вел свое негр.

«Когда у меня качуча [81] Качуча — небольшая рыбачья лодка. была, и я жил по-иному», — подумал рыбак. И потом все никак не мог он отвыкнуть делать два-три дела зараз: и леску готовишь, и приманку насаживаешь, и фонари заправляешь. Он, Луго, уж такой человек. Работал день-деньской, от зари до зари, да, работал, себя не жалеючи. Но вот организовали кооператив, и он переменился, против большинства встал. Все рыбаки, кроме него, согласились на другие условия, другие цены, на то, что создается что-то новое. У них были причины: им надо было думать о своих развалюхах на побережье, о голодных детях. Но у него-то детей не было, и жить он мог где угодно, — бывало, тут же, в качуче, и спал, когда море спокойное. Ему без надобности этот новый поселок и высокие дома, которые начали строить на месте прежних убогих хижин. Жил он сам по себе, так и будет жить. Правда, не по душе ему было, что с пиратских судов палили из пушек по лодкам и даже по поселку. У него-то в поселке родных нету. Ну, и какое ему дело, что могли там ранить женщин и детей, коли они ему все чужие? А вот поглядите, как оно получается. Американцам, понимаете ли, не по вкусу нынешнее правительство. Он в этом ни хрена не понимает, он ведь и читать-то выучился недавно… в пятьдесят восемь лет. Научил его один из учителей-добровольцев, племянник Перико. Но что они себе думают, эти люди? Как они одолеют столько всяких напастей? Засуха страшная, а сахарный тростник, табак, скот без воды пропадут. Вот и получился кавардак, куда там…