Александра Флид - Грустная девочка

– Так значит, она не приехала?

Эмили пожала плечами:

– Судя по тому, какая дикая авария случилась на дороге, я рада, что она осталась в городе. Надеюсь, когда она будет ехать домой, там уже все уберут.

Его руки похолодели, а в животе образовался тяжелый ком, который потянул вниз все внутренности. Авария на дороге.

Нет, чушь, быть такого не может. И все же, нужно уточнить – кто знает…

– А что случилось? Кто-то погиб? – громче, чем следовало, спросил он.

– Насколько мне известно, там много пострадавших – перевернулся автобус. Их всех увезли в больницу, и там, на дороге полно крови. Но, к счастью, говорят, что автобус был полупустой. Только… – Она осеклась. Ее лицо побледнело, и он заметил это даже в тусклом свете электрической лампы. – Где ваши племянники? – быстро переменив направление разговора, спросила она. – Они с вами?

Шерлок открыл рот, но ничего не смог из себя выдавить.

Эмили продолжила:

– Вам не о чем переживать, это вовсе не обязательно ваши дети. Там, в автобусе были двое без присмотра. Маленькая девочка и мальчик лет…

Похоже, она поняла, насколько глупо звучали ее слова о том, что в автобусе могли быть какие-то другие дети. Ее голос прервался, и она уставилась на него с выражением безграничного ужаса.

– Они умерли? Где они? – не заметив, что начинает кричать, потребовал Шерлок.

– Я не знаю. Я не знаю, их всех увезли. Так мне сказали, меня ведь самой там не было. Просто я услышала об этом от своей подруги. Она сказала, что их всех увезли в городскую больницу. Вам лучше поехать туда.

Дорога до больницы превратилась в одно пятно, состоявшее из ночных огней, дорожного полотна и денежных купюр, прилипших друг к другу и не желавших разделяться. Кажется, он отдал таксисту весь сверток, и тот сам отсчитал, сколько было нужно.

Стерильный запах лекарств и хлорки ударил ему в нос, и он немного пришел в себя. Видимо, все страсти уже улеглись – в приемном покое было довольно тихо, хотя на стульях у стены сидели две женщины, на лицах которых застыло выражение оглушающей скорби.

Он бросился к медсестре, дремавшей за стойкой.

– Вы не знаете, где лежат дети, которые попали в аварию? Сегодня, на дороге… автобус… там были маленькая девочка и подросток.

Наверное, столь жесткий ответ был вызван тем, что он так бесцеремонно ее разбудил – девушка не успела опомниться и как следует проснуться, когда из нее стали вытряхивать информацию, задавая такие непростые вопросы.

– Мальчик уже умер, а девочка лежит в отделении травматологии. У нее всего лишь…

Это вовсе не обязательно были его Филипп и София. Теоретически он еще ни в чем не мог быть уверен, но Шерлок застыл на месте, понимая, что ошибки быть не могло. Автобус, дорога, мальчик и девочка. Слишком много совпадений.

Мальчик уже умер.

Мальчик уже умер.

Мальчик умер.

Филиппа больше нет.

Медсестра, слишком поздно осознав, что сболтнула лишнего, выбежала из-за стойки, подхватывая его под локоть и беспомощно озираясь по сторонам.

– Кто-нибудь! Позовите дежурного доктора, пожалуйста! Тут отец погибшего мальчика, он, кажется, сейчас…

Он с трудом отстранился, высвободил руку и покачал головой:

– Я в порядке. Где мальчик? Я хочу посмотреть на него. – Он немного помолчал, ожидая, когда она ответит, и зачем-то добавил: – Его зовут Филипп.

Это ошибка. Это неправда. Он не умер, они что-то напутали, подумаешь, медсестра сказала – она же не врач, откуда ей знать. Наверное, он просто потерял сознание или в коме, он не мог умереть.

Шерлок шагал по коридору, глядя на блестящие полы из полированного бетона и с трудом преодолевая подкативший к горлу рвотный спазм. Рядом шли какие-то люди, но они благоразумно хранили молчание. Хотя, даже если бы они говорили, он все равно ничего не смог бы услышать и понять.

Тело лежало на металлической каталке в крохотной каморке, за которой открывалась еще одна дверь. С ног до головы его закрывала белая простыня, но даже сейчас можно было узнать эти очертания. Или ему просто показалось, что он узнает Филиппа? Что можно понять, по белой глыбе, из которой выделяются только носки ступней и нос?

Доктор откинул верхний край простыни, и Шерлок отпрянул. Бледное, спокойное лицо.

Он зажал рот ладонью и отчаянно заплакал.

Филипп умер, он действительно умер. Ничего нельзя было изменить – тело принадлежало тому, кто еще сегодня утром был способен злиться, упорствовать и бросать вызов. Теперь это еще по-детски нежное лицо было обескровленным, холодным и противоестественно прекрасным. Темные ресницы, казалось, лежали на самых щеках, а контур губ обозначился резче. Линия острого подбородка переходила в тонкую шею.