Александра Флид - Грустная девочка

– У меня рак яичников. Поражены сразу оба.

Наверное, нужно было сказать что-то еще, но все слова застряли в горле.

Вначале Эмили просто застыла. А потом начала стремительно… стареть. Эмме показалось, что морщины на лице ее матери появлялись просто ниоткуда – слишком быстро и неожиданно они избороздили ее лицо. Ее взгляд становился мутным и тусклым, а выпрямившаяся до этого спина как-то незаметно сгорбилась. Плечи поникли, и весь ее образ стал одним сплошным выражением скорби и ужаса.

Жуткое и болезненное зрелище. Словно она сама сейчас убила собственного родителя.

– Выйди-ка на минутку, детка, – шепотом попросила Эмили.

Расслышать ее слова было сложно, но в них была заложена сила, заставившая Эмму без вопросов подняться и выйти из кухни, оставив за спиной пульсирующую массу боли – горящую, рвущуюся и стонущую.

Вернуться к Эмили ей не удалось ни через минутку, ни через тридцать, ни даже через два часа. За время их разговора проснулась София, а за ней из своей комнаты вышел помятый и полинявший Мартин. Она удержала их в гостиной, зная, что когда Эмили будет готова, она сама покинет кухню и присоединится к ним. На это ей потребовалось значительно больше времени, чем можно было предположить, и Мартин, опасаясь заходить на кухню, несколько раз наведывался в ванную комнату, чтобы утолить жажду. Софии, казалось, вообще ничего не было нужно – она сидела у Эммы на коленях и листала все книги, в которых были картинки. Иногда она читала названия глав или заголовки – если шрифт был достаточно крупным. Они сидели на одном диване, и Эмма подумала, что именно сейчас она могла бы назвать этих людей своей настоящей семьей. Только в этот страшный и напряженный момент Мартин и София стали близки ей не по отдельности, а вместе, словно объединившись в одно целое и создав это неуловимое ощущение единства.

К вечеру Эмили начала греметь посудой, и Эмма поднялась с дивана, чтобы помочь ей приготовить ужин. Это было своеобразным сигналом, и они обе знали, что настало время для повторного разговора. София проводила ее встревоженным и несчастным взглядом – она до сих пор побаивалась Эмили после того вечера, когда случайно услышала кусочек взрослой беседы. Мартин пересел к ней, взял наугад одну из книг и начал читать вслух. Очевидно, малышка была не единственной, кто испытывал страх в этот момент.

– Проходи, – не оглядываясь на дверь, пробубнила Эмили.

Она счищала шелуху с лука, и вид у нее был как у человека, которого приговорили к смерти. Эмма подошла к столу и принялась за другие разложенные по корзинкам овощи. Обе искали утешения и забвения в простых действиях и суете.

– С кем останется София, когда ты… будешь в больнице? – через некоторое время спросила Эмили.

Такая проницательность не была чем-то удивительным – Эмма знала, что ее мама умеет определять вещи, которые тревожат ее больше всего. Для этого не были нужны слова или намеки, она просто знала, о чем стоит спросить и какому вопросу необходимо уделить внимание. Иногда она пользовалась этой своей способностью, но чаще игнорировала все сигналы, исходившие от дочери – такое происходило в те моменты, когда беспокойства Эммы казались ей пустыми и недостойными внимания. Сейчас был совершенно другой случай.

– Мэйлин приглядит за ней, – с неохотой сказала Эмма.

– Я могу сделать это сама, – все еще не глядя на нее, ровным голосом сообщила Эмили. – Если, разумеется, ты не хочешь вернуть ее на время в родной дом.

Хотелось сказать, что тот дом не был для Софии родным, но Эмма и сама прекрасно понимала, что вместе с ней у девочки и вовсе была только тесная квартирка, которую с большим трудом можно было назвать крепостью или убежищем.

– Я не могу привезти ее сюда надолго, – нахмурилась она. – Она только вчера рассказала, что, похоже, у нее появилась подружка, и я не хочу, чтобы она ее потеряла.

Эмили на миг остановилась, а потом снова принялась за работу.

– Какие глупости, – вздохнула она. – Подружки на то и называются подружками, что они не теряются.

– Когда ты маленький, они теряются очень часто.

– Значит, они того не стоят.

– Возможно. – Пришлось уступить, иначе разговор уехал бы в неопределенном направлении. – Но София совсем ни с кем не ладила, она дралась и ругалась почти каждый день. Ее не принимали очень долгое время, и я не знаю, сможет ли она пережить адаптацию повторно. За две недели может произойти все что угодно. Они придумают новые игры, у них появятся другие интересы. София вернется и не сможет вписаться в их обновленный мир. Она с таким трудом влилась в тот коллектив, я не могу сейчас ее оттуда вырвать. Это слишком жестоко.