Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«А что будем с договором делать?» — спросила жена. «Конечно, на таких условиях не подпишу! — объяснил я ей. — Шнауцеру нельзя показывать, что легко соглашаешься, иначе он что-то ещё придумает! Он и после нового договора не успокоится! Но хотя бы на некоторое время притихнет, если ему с трудом удастся своё пропихнуть! А главное, действительно, не подпишу на его условиях, а только с одним дополнительным выходным!».

«Докторэ, мне нужно с вами серьезно поговорить!» — объявил Шнауцер через неделю. «Хорошо, зайдите ко мне!» — обнаглел я. «Хорошо», — растерялся Шнауцер. «Садитесь!» — указал я ему на жёсткий стул у двери, а сам сел в кресло. «Будете пить минеральную воду?» — предложил я ему, мельком заметив удивление на лице жены. «Как дела? — спросил у неё неуверенный Шнауцер. — Я предлагаю вашему мужу хороший договор, но он не хочет его подписать». «Я подпишу, но с условием работать столько часов, сколько будет в договоре указано!» — сказал я твёрдо. «Тогда я буду меньше денег получать!» — сказал наглый Шнауцер. «Конечно, — согласился я, — логично! Если я буду меньше часов работать, то меньше денег вам заработаю!». «Нет, это меня не устраивает! — ответил нагло Шнауцер. — Не для этого я это делаю, а для того, чтобы вы мне больше денег приносили, а я вам меньше платил, а не для того, чтобы вы меньше работали и мне меньше денег приносили!» — объяснил наглый, простой, как два цента, а не копейки — «оконом». «Так не будет!» — сказал я Шнауцеру. «Тогда мы с вами расстанемся», — сказал неуверенно Шнауцер. «Хорошо, лучше расстанемся, и я даже готов с вами, как с другом расстаться!» — улыбнулся я, решив, что терять мне уже нечего. «Так все говорят», — недоверчиво произнёс Шнауцер. «Хорошо, составьте договор! — посоветовал я ему. — Это сейчас беспредметный разговор! Составите договор, посмотрю, что там будет, какие условия!». «Нет, мы раньше договоримся, а потом я договор составлю», — ответил совсем растерянный Шнауцер. «Хорошо, составите нормальный договор с дополнительным выходным, или, если я нужен, на полную ставку, то тогда 5 рабочих дней, и я подпишу!» — объяснил я в очередной раз Шнауцеру. Ничего не ответив, Шнауцер вышел. «По-моему, ты с ним грубо разговаривал?» — сказала жена. «Нет! — успокоил я её. — Он пока не готов с нами расстаться!».

«Доктор, зайдите! — позвонила через день Кокиш. — Петер согласен на ваши условия, подписывайте договор!». «Ну что, заставил Шнауцер вас подписать договор!» — заскочила на следующий день Мина. «Не он, а я его заставил», — объяснил я разочарованной Мине. «А я вот не знаю, что делать, посоветуйте! Силке предлагает мне ещё одним специалистом стать — психотерапевтом! Просит пройти, здесь у нас, специализацию! Как вы думаете? Мне ведь, это не помешает? Пусть будет, на всякий случай! А то, я ведь ничего не понимаю на конференциях, о чём они говорят! Кстати, почему они всё время говорят, что к нам, какие-то нацисты поступают лечиться? Кто это такие?! Что, до сих пор ещё нацисты есть, и их лечат?!». Жена покатилась со смеху, я тоже, но не сразу, вначале не понял, кто это такие! Но оказалось, что так Мине слышится, когда речь идёт о нарциссах — нарциссических личностях. «Конечно, соглашайтесь! Будете тогда знать, кто такие нацисты». «Книги же Мина не читает, пусть тогда два года учится у Клизман и у нового специалиста Бомбаха — узнает поближе нацистов!» — подумал я. «Спасибо за поддержку, потом заскочу», — пообещала Мина.

Недостатка в больных не было, они всё прибывали и прибывали, а Шнауцер всё богател и богател. Чтобы не оставаться в клинике допоздна и не толстеть, решил не обедать в столовой. К тому же, голод делает энергичнее, злее и заставляет интенсивнее работать. «Хорошо выглядите! — похвалила Клизман. — Как вам удалось так похудеть?». «Немного стресса и не обедать», — поделился я хитростями похудения. «Вау, я вам завидую, но у меня как-то не получается не обедать!».

«Посоветуйтесь со Шнауцером, он поможет!» — посоветовал я Клизман. «Хорошо выглядите! — сделал мне комплимент и Шнауцер. — Похудели! Как вам это удалось?». «Вам спасибо», — поблагодарил я его. «Да, правда? — обрадовался Шнауцер. — Я же вам сказал, что будете довольны! Вот, я только не знаю, как мне похудеть?» — озабоченно показал на свой живот Шнауцер. — «Скажите Кокиш, пусть вам такой же договор составит, и вам сразу полегчает!».

«У вас хороший русский юмор, докторэ», — рассмеялся Шнауцер. «То, что хороший, согласен, а вот в том, что он русский — не уверен!». Я, действительно, становился легче с каждым днём, за месяц 5 кг сбросил! А сегодня с утра почувствовал себя совсем лёгким! И когда стал первую пациентку гипнотизировать, от лёгкости этой, даже головокружение ощутил и тяжесть в ногах! Но гипноз провёл до конца и, сев в кресло, которое вернула нам Мина, попросил жену давление померить! «80 на 40! — произнесла перепуганно жена. — Отдохни, посиди, ты устал», — посоветовала она. Проводя сеанс у следующего больного, почувствовал, что почва уходит из-под ног! Большим усилием воли довёл сеанс гипноза до конца. С трудом добрался до кресла, возвращённого Миной, и понял, что дела мои сомнительны — могу не вернуться домой. С большим трудом удерживал себя в кресле, чтобы не свалиться. «Подними первую пациентку, — сказал жене шёпотом, — займу её место на кушетке». Перепуганная жена подняла перепуганную больную и выпроводила её за дверь. С трудом добрался до кушетки и лёг. Жена убежала в сестринскую и вернулась с подмогой: медсестрой Бюльбеккер и притворной Клизман. «Вау, что случилось! — громко, театрально весело, бодро произнесла Клизман. — Никогда не думала, что у вас обмороки могут быть, и вы даже вспотели! Вау, как у вас здесь красиво! Такие красивые таблицы на стене! Хоть сейчас могу посмотреть, как у вас красиво!». Пока Клизман рассматривала таблицы по иглотерапии, жена наладила капельницу с физраствором и после струйного введения 200 мл раствора, я почувствовал себя почти бодро. «К чему этот театр! — сказала Клизман. — Что мы сами будем здесь колдовать! Надо вызвать скорую помощь, доктор просто испугал всех! Хи-хи, не думала, что вы такой слабый, и вспотели!». «Скорая приедет через пару минут, — объявила Бюльбеккер, — я попросила, чтобы поскорее». И вскоре зашли двое: один длинный с чемоданом для реанимации и еще один — покороче. Ничего у меня не спрашивая, тот что подлиннее, померил давление и наладил аппарат для снятия ЭКГ. Искоса наблюдал, что пишется на ленте электрокардиограммы, и успокоился, поняв, что не инфаркт! Но этого не поняла Клизман, тоже наблюдая за лентой электрокардиограммы. Клизман вдруг оживилась и слегка подтолкнула в бок Бюльбеккер, обращая её внимание на третье отведение, где вырисовывались: отрицательный зубец Т, слегка углублённый зубец Q, низкий зубец R, что в моём случае было связано с высоким расположением диафрагмы, а для дураков-недоучек всегда означает инфаркт. Глаза у Клизман радостно и живо засветились! «Второй друг мне — после Гитлера!» — понял я ещё раз, хотя и раньше это знал. На Клизман обратила внимание жена, она тоже следила за лентой электрокардиограммы и было видно, что электрокардиограмма не вызвала и у жены никаких подозрений. Но долговязый со скорой предложил ехать в больницу. Решил и я, что лучше в больнице разобраться, что случилось, чем рисковать, и стал собираться. На душе было, как и обычно в таких случаях, паршиво и недовольство собой: «Во что-то новое вляпался! Ещё мать говорила, что хорошо мне не будет! — взвешивал разные варианты происшедшего: — Что могло произойти? Ясно, что это не просто так, а что-то случилось!».