Юрий Ситников - Если у вас нет собаки…

— А когда к нам приезжала бабушка…

— Не продолжай, — отмахнулась Наташа. — Бабушка постоянно кричала, что в квартиру без противогаза не войдешь. А я с ней спорила, спорила до хрипоты. Что ж, — помолчав, добавила Наташа. — Наверное, ты прав, собак я не люблю. Перестала их любить после того, как меня укусила соседская шавка. И давай не будем об этом.

— Денис, — послышался голос Марии Тихоновны.

— Маша проснулась, — Денис Евгеньевич встал и выбежал в коридор.

— Пап, ты не говори маме, что я пришла. Убегаю уже, не хочу ее расстраивать.

Однако когда Денис Евгеньевич вернулся на кухню, он застал Наташу у окна.

— Что с мамой?

— Таблетку просила.

— Опять сердце?

— Голова разболелась. Зайди к ней, она обрадуется.

— Пап, некогда, в другой раз, — Наташа прошлась по кухонке и остановилась у мойки. — Слушай, — протянула она, — я, собственно, вот по какому делу. Мы с Мишкой ремонт затеяли, хотим большую комнату обновить, потом кухней заняться. Вещи старые выбрасывать жалко, так мы с Мишкой через сайт их продаем, там за них хоть какую-то деньгу получить можно.

Денис Евгеньевич сел на стул и выжидательно посмотрел на дочь.

— Стенку уже продали, на днях за диваном Никиткиным приехать должны.

— Подожди, а Никита на чем спать будет?

— Пока новую мебель не купим, на надувном матрасе поспит.

— Неудобно.

— Не в удобстве дело, папка. Мишка третий месяц без работы.

Брови Дениса Евгеньевича поползли вверх.

— Я не хотела говорить, чтобы не расстраивать. Ну, в общем, суть не в том… Пап, ты бы помог нам. Много не прошу, сколько не жалко. Разумеется, с возвратом.

Денис Евгеньевич вышел. Когда он вернулся, то положил на стол деньги. У Наташи загорелись глаза. Друж видел, как Наташа схватила бумажки и заулыбалась улыбкой довольной куницы.

— Спасибо, папка. Мы вернем.

— Наташ, привези Никиту, Маша увидеть его хочет.

— Ой, папка, как-нибудь заброшу. — Наташа прошла в коридор, села на стул, подняла сапог. — У них сейчас в школе нагрузка колоссальная. Уроков задают не как второклашкам, а как студентам-пятикурсникам, плюс у Ника три кружка, бассейн. Он домой не приходит, а приползает. И сразу к компьютеру.

— Приезжайте в субботу.

— В субботу не можем: мы к Ленке на день рождения идем. Ой, пап, совсем сказать забыла. У Ленки дед умер, квартирка им перешла. Однушка, но зато улучшенной планировки. Пап, кухня двенадцать метров, представляешь? А! Ленка с детства везучая была, в отличие от меня. Ладно, побежала. Мамульку целуй за меня.

— В воскресенье не получится приехать?

— Пап, не забывай, у нас ремонт. Увидимся.

Закрыв дверь, Денис Евгеньевич посмотрел на Дружа.

— Гулять пойдем?

Друж подал голос и бросился за поводком. Денис Евгеньевич взглянул на свое отражение в зеркале. На душе было муторно, неспокойно.

Затяжные осенние дожди смывали последние следы былой радости. В середине октября Марию Тихоновну положили в больницу. Квартира осиротела. Денис Евгеньевич как привидение бродил ночами из комнаты в комнату, вздыхал тревожно, взирая с немой тревогой в ночную мглу, расстелившуюся за окном серым мрачным саваном.

Спать он не мог — боялся. Боялся закрыть глаза и провалиться в черную пропасть; боялся остаться там навсегда — среди химер и призраков прошлого.

Под утро, когда темнота тяжелела и похожая тяжесть ложилась на сердце, Денис Евгеньевич варил крепкий кофе, садился у окна и погружался в пучину неясных воспоминаний. Ему не удавалось сосредоточить внимание на чем-то конкретном, пугливые мысли прозрачной вереницей тянулись из загадочного ниоткуда и, словно минуя сознание, стремились в загадочное никуда.

Друж подходил к хозяину, клацал зубами, не решаясь подать голос.

Денис Евгеньевич гладил подросшего щенка по голове.

— Одни, Друж. Совсем одни, — говорил он, пристально глядя на взмывшую ввысь ночную птицу. Стремительной тенью птица мелькнула перед окном и затерялась в сумерках.

Друж начинал скулить. Почему одни, хотелось ему спросить, но гавкать он по-прежнему не решался. Есть же еще хозяйка. Сейчас она в больнице, но пройдет время, и Мария Тихоновна обязательно вернется, и снова они заживут прежней веселой жизнью. Ведь заживут же, верно?

Денис Евгеньевич молчал. Его молчание нависало над Дружем грозной осенней тучей. Не молчи, хозяин, не надо так громко и выразительно молчать. Скажи мне что-нибудь, успокой, или погладь по спине. Только не отворачивайся и не молчи.