Роман Шмараков - Автопортрет с устрицей в кармане

От этого рассказа мисс Робертсон пришла в необыкновенное волнение.

— Я была бы рада, если бы мне сказали, что этому есть другое объяснение, — закончила Джейн. — Я была уверена, что Роджер не такой человек и он не способен на такие чудовищные вещи… с другой стороны, раньше мне казалось, что он никогда бы не смог… Скажите мне что-нибудь, пожалуйста.

— Дорогая Джейн, я уверена, мистер Хоуден ни в чем не виноват, — воскликнула мисс Робертсон. — У каждого бывают положения, когда надо сделать что-то такое, мотивов чего нельзя удовлетворительно объяснить и тем не менее они безукоризненны. Верьте вашему сердцу, даже если все вокруг будет ему противоречить. Я… я пойду в сад.

— Спасибо, мисс Робертсон, — задумчиво сказала Джейн. — Они словно сговорились, — сказала она картине. — Полагаю, Роджер даже в свой день рождения не слышит о себе столько хорошего. С другой стороны, ты обратилась к людям за советом и получила его. Если он был нужен тебе, чтобы сомневаться в его уместности, незачем было его просить… Хорошо бы поговорить с викарием. А инспектор? Почему он хотел говорить с нами одновременно?

Джейн снова взглянула на картину.

— Где я? Что я делаю? — сказала она с неожиданной горечью. — Отчего я страдаю? Я брожу по дому, натыкаюсь на вещи, я сама себе противна, и все это из-за него. Разве я для него что-нибудь значу, чтобы вот так унижаться? Конечно, он этого не видит — но я-то вижу! Когда ему пришлось признаться, что он ухлестывал за Эмилией, разве он был смущен, хотя бы на миг? Ему было досадно, что я об этом узнала, — но и все. Ни жалости, ни печали, хотя бы ради приличий! Безучастный, невозмутимый — что мне было негодовать? И что теперь жаловаться? А я полна унынием, я волнуюсь из-за него, зная, как он меня оскорбил и не придал этому важности? Я дрожу при мысли о том, что ему грозит? Я могу отплатить ему так, что никто не сочтет это недостаточным, — и я этого не делаю?.. Он ходит тут как ни в чем не бывало, шутит с мисс Робертсон, смотрит битву при Бэкинфорде — кстати, он обещал мне бинокль — или собирается на рыбалку, потому что сейчас тот самый момент, когда все клюют на крючок номер восемь… Он смеется надо мной! Он думает, я не буду разговаривать с ним день-два, а потом помирюсь, потому что кто же в здравом уме бросит такое сокровище. Он ошибается. Я была добра с ним, но если он судит обо мне по прежней дружбе — если он думает, что я не пойду сей же час к инспектору и не выложу ему все, что я вчера видела и что об этом думаю, — он очень ошибается. Да, я пойду. Пусть на него рухнет все, чего он заслуживает, потому что он довел меня до того, что я хочу ему зла… Господи, я смеялась его историям, вспоминала их, когда оставалась одна, волновалась, как он там в Италии и сумеет ли оттуда выбраться, а теперь все дурное, что с ним случится, будет оттого, что я этого хочу?.. Займи себя чем-нибудь, в конце концов, — решительно сказала она себе, — так нельзя.

— Мисс Робертсон, — сказал Роджер, — я не знаю, чем вы заняты, но прошу вас это отложить. Я был сейчас в Бэкинфорде — там ведь нынче битва — и среди прочего поговорил с миссис Мур, и она рассказала мне много интересного. Вы — прекрасный собеседник, мисс Робертсон, я прошу вас, выслушайте все, иначе меня разорвет.

— Конечно, мистер Хоуден, я всегда рада вас слушать, а после того, что вы вчера для меня сделали… Кстати, насчет этого…

— Так вот, — пустился Роджер, не слушая мисс Робертсон, — прежде всего она рассказала, что утром инспектору звонили и что она по чистой случайности все слышала. Сперва он молчал — видно, ему что-то рассказывали, — а потом спросил: «Значит, его видели там вчера?» А потом: «Да, это я понял, но это достоверные сведения или просто кто-нибудь видел его с копьем в руке, идущим по верхушкам деревьев?» А потом: «Это ведь миссионер, я правильно понимаю? А какой конфессии? Нет, я не знаю, кто из них больше склонен привирать, но на всякий случай…» А потом: «Где он взял фотографа? Отбил его у каннибалов? Зачем?.. Ну, если вы так говорите… Да, я понимаю, что в глазах публики… Да, доблестные поступки надо запечатлевать, иначе кто о них потом вспомнит». А потом: «Жесткое и невкусное, я понял. Потому с ним можно только фотографироваться. А после этого он вернул фотографа каннибалам? Нет, я просто спрашиваю…» А потом: «Итак, вы уверены, что он не покидал этих мест?.. Да, меня это вполне удовлетворит. Да, спасибо». Он повесил трубку и с выражением сказал: «Бореле». Миссис Мур уверена, что он сказал именно «бореле», хотя не понимает, что это значит.