Доменико Старноне - Шутка

— Шутка!

— Дедушка, не надо.

— Шутка!

— Не надо, я сказал.

— Шутка!

Потом он начал жаловаться, ныть, но при этом старался скрыть улыбку.

— Ты мне мылом набрызгал в глаз.

— Ну-ка покажи.

— Ой, как жжет!

— Да нет у тебя там ничего.

Наконец он стал краем глаза следить за мной, чтобы понять, действительно ли я хочу играть с ним, и, когда убедился в этом, попробовал сам обрызгать меня, сказав: «Шутка!» Так, обмениваясь со мной шутками, он расшалился до того, что потерял равновесие и чуть не свалился со стула, на который я его поставил, чтобы он доставал до кухонного стола, — к счастью, я вовремя успел его подхватить, и в результате напряженность между нами как будто пошла на убыль. Закончив с посудой, мы пошли в гостиную посмотреть телевизор.

— Что будем смотреть, дедушка?

— Разберемся.

— Можно мы посмотрим зверяшки?

— Мультяшки о животных, — поправил я.

Не без труда мне удалось убедить его, что не во всех мультяшках действуют животные. Он стал педантично перечислять самых распространенных героев мультфильмов: гуси, утки, кролики, мыши, землеройки и так далее — так почему нельзя называть их зверяшками? Я объяснил, что такие фильмы называются анимационными — от слова «анимировать», оживлять, потому что нарисованные персонажи в них оживают, а этими персонажами, помимо людей и животных, бывают различные неодушевленные предметы, на экране они двигаются, разговаривают, словно обрели душу. Тут он спросил, что такое душа. Я сказал: «Это дуновение, которое наполняет нас, — и потому мы двигаемся, бегаем, разговариваем, рисуем, шутим». Однако этот маленький упрямец стал утверждать, что и нарисованные герои мультяшек делают ровно то же самое. Но постепенно мне как будто удалось переубедить его. Он спросил:

— А у нарисованных героев есть душа?

— У них самих — нет, их наделяют душой те, кто их рисует.

— Твои рисунки не двигаются.

— Ясное дело, ведь это не анимация.

— А почему ты их не оживляешь?

— Понадобится — оживлю.

— Может, они не хотят, чтобы их оживляли такие старики, как ты, ведь мультяшки — это для маленьких.

— У меня они оживут.

— Оживут, потому что ты знаменитость?

— А что, по-твоему, это значит — «знаменитость»?

— Мама объяснила, это значит, что тебя знают даже те, кого ты не знаешь.

— Да, верно.

— Я сказал воспитательнице, что ты знаменитость.

— А она?

— Спросила, как тебя зовут.

— Ты знал?

— Я спросил у мамы, а потом сказал ей.

— Посмотрим, правильно ли ты произносишь мое имя и фамилию. Как зовут твоего дедушку?

— Даниэле Малларико.

— Молодец! Что сказала воспитательница?

— Что она никогда о тебе не слышала.

Я почувствовал, что это разочаровало его, и стал ему объяснять, что знаменитости бывают разные, кто-то побольше, кто-то поменьше, и я — не настолько большая знаменитость, чтобы обо мне могла слышать воспитательница детского сада. Говоря все это, я понял, что и сам немного разочарован, и, чтобы обоюдное разочарование не довело нас до ссоры, предложил включить телевизор. Но пришлось искать пульт — я спрятал его от Марио и теперь не мог вспомнить куда. Я нервно ходил из комнаты в комнату, а Марио шел за мной по пятам. Я зажигал свет в каждой комнате и, осматривая поверхность и ящики письменных столов, роясь на полках стеллажей, старался не отвлекаться — для меня это очень сложно, всякий раз, когда приходится искать что-нибудь, я начинаю думать о другом. После обследования комнаты Марио аккуратно гасил свет у меня за спиной. Мы обошли квартиру два или три раза, пока наконец не обнаружили пульт. Разумеется, нашел его Марио, а не я — в гостиной, под одним из моих альбомов. Нашел, страшно обрадовался, схватил и ни за что не хотел отдавать; как я ни старался, отобрать у него пульт мне не удалось. Это я его нашел, заявил он, и я включу телик. Хорошо, ответил я, но только включишь. Нет, почти что прокричал он в ответ, переключать каналы тоже буду я. И уже поджал губы, уже смотрел злыми глазами. Я собирался вырвать пульт у него из рук, сказать: ну хватит, либо ты будешь слушаться, либо пойдешь спать, — когда зазвонил телефон. Ладно, переключай, сдался я. И пошел на кухню, где стоял на базе телефон, а Марио, возившийся с пультом, последовал за мной.

Это была Бетта, судя по голосу, она куда-то торопилась. В трубке слышался гомон и что-то похожее на звяканье столовых приборов. Кто-то позвал ее, она наигранно веселым тоном откликнулась: «Иду, иду!» Потом продолжила разговор: