Давид Сафир - Баллада о Максе и Амели [litres]

Сбегая вниз по склону холма к долине, мы почувствовали ветерок, который гнал дождевые тучи в нашу сторону. Огонь, уже перебравшийся через вершину холма, стал распространяться медленнее. Макс, все время старавшийся держаться сбоку от меня, увеличил скорость. Я попыталась как могла от него не отставать, стараясь не обращать внимания на то, что моя задняя лапа все еще болела.

– У нас получилось! – вдруг крикнул Макс.

Я его уже не видела, только слышала его и чувствовала его запах. Он, похоже, уже достиг границы леса. Я испугалась, что он на радостях помчится вперед еще быстрее и будет бежать по заросшей травой равнине и ночью, и днем, пока не окажется возле ее противоположного края. Я попыталась увеличить скорость, чтобы не остаться здесь в одиночестве, но тут вдруг отказала моя левая задняя нога. У меня уже не получалось нагружать ее своим весом. Я стала медленно ковылять вниз по склону. Однако Макс вовсе обо мне не забыл. Он ждал меня на краю леса. Высокая трава доходила ему там до живота.

– Скоро пойдет дождь, – устало сказал он, когда я подошла к нему.

Меня пощекотал длинный стебель травы, доходивший мне до мордочки. Я чихнула и, подняв голову к небу, принюхалась: от него сейчас сильно пахло дождем, однако черные, как смоль, облака, которые несло ветром по направлению к нам, разразиться дождем пока еще не хотели. Что будет, если это так и не произойдет? Хватит ли лишь ветра для того, чтобы остановить огонь, или он начнет вслед за деревьями пожирать и траву?

Над нами пролетел рой ос, отправившийся на поиски нового дома. Мимо нас пробежало несколько крыс, причем не очень быстро: они тоже полагали, что здесь уже находятся в безопасности. Я увидела даже бабочку: ее оранжевые крылышки светились в темноте, будто они переняли цвет пламени. По траве пробежал зигзагами заяц. Он что, искал своих сородичей?

– Давай здесь поспим, – сказал Макс, когда мы отошли от леса на расстояние в пару сотен собачьих туловищ.

– Ты уверен?

– Да, – ответил он.

Поскольку я доверяла Максу, то согласилась и устало легла вместе с ним в траву. Я прижалась к Максу, внюхалась в запах его любви и задумалась обо всех тех опасностях, которых нам удалось избежать в этот день. И о том, что боялась за него даже больше, чем за свою собственную жизнь.

Если когда-нибудь получится так, что нам придется умереть, то я очень-очень надеялась, что умру раньше Макса. Смотреть, как он уходит из жизни на моих глазах, – такого я бы вынести не смогла.

Вскоре начался дождь. Наконец, наконец-таки начался дождь. Благодаря пожару, нагревшему воздух над горящим лесом, этот первый осенний дождь был теплым. Его большие капли шлепались на нас, пропитывали наш мех и вымывали из него пепел и пыль. Наш инстинкт настоятельно требовал, чтобы мы нашли себе убежище от ливня. Однако после такого долгого бега нам хотелось только одного – улечься на землю и не двигаться. Дождь превратил огонь на вершине холма в оранжевый туман. Макс закрыл глаза. Я последовала его примеру, но мне не давала покоя мысль о том, что он мог умереть прямо у меня на глазах. От нее я даже задрожала.

– Что с тобой? – спросил Макс, заметив, что я дрожу, и почуяв запах моего страха.

– Я… я не хочу, чтобы ты умер.

– Так я же жив, – сказал он и стал шлепать хвостом по влажной земле, как будто его слова были смешными. – Послушай-ка, как бьется мое сердце.

Я послушала, и это напомнило мне о том, как я когда-то слушала биение сердца Дьялу, а также биение маленьких сердечек детенышей в своей утробе. А точнее, в утробе Иналы… К моему глазу подступила соленая вода.

– Слышишь? – продолжал говорить Макс. – Мое сердце стучит…

Он не сказал «для тебя», но я знала, что он имел в виду именно это.

Я постепенно перестала дрожать. Мы лежали под проливным дождем, но нам не было холодно. Мой глаз уже почти закрылся, когда Макс вдруг спросил:

– Ты не хотела, чтобы я убил ту женщину, да?

– Я хотела, чтобы ты убежал от пожара, – ответила я, однако это была не вся правда.

– Ничего подобного. Ты не хотела, чтобы я ее убил!

– Это уже сделал огонь, – сказала я, и мне стало грустно, потому что Йедде, выходит, пришлось умереть мучительной смертью.

– А может, медведь, – сказал Макс.

– Медведь?

– Я слышал, как он опять рычал.

Мне стало еще больше жаль Йедду. Мысль о том, что она погибла в огне, показалась мне уже не такой ужасной, как то, что ее растерзал медведь. Возможно, потому, что, несмотря на мой страх перед огнем, я не могла себе даже представить, каково это – сгореть заживо. А вот каково это, когда один зверь убивает другого, я, наоборот, знала очень хорошо.