Светлана Замлелова - Исход

Выпустив пар, штурман ушёл. Вернее, уйти здесь некуда, так что он просто отошёл подальше от нашего становища и скрылся за ропаками, которые в последнее время стали грязными и почему-то обвешанными водорослями. Когда он ушёл, мы, не глядя друг на друга, занялись огнём и обедом – прежде всего надо было обсушить и накормить наших купальщиков.

Но опрокинутый каяк и винтовка-утопленница были только началом наших приключений. На следующий день вернулась вдруг снежная слепота. На какое-то время мы даже забыли о ней, и вот – новый приступ. Глаза болят и слезятся, открыть их невозможно, всё вокруг расплывается, мир выглядит как размытый акварельный рисунок. Но и слепые, мы намеревались и дальше продолжать путь, пока штурман не объявил, что не желает быть слепым вождём слепых, и поход наш был остановлен. Штурман сказал, что необходимо дать глазам отдых, и велел всем заболевшим оставаться под тентом, а здоровым – отправляться на охоту. Он и на сей раз оказался прав, потому что охотники притащили тюленя, и после двухдневного вынужденного “поста” на сухарях и бульоне Скорикова мы снова ели свежую мясную похлёбку.

Но несмотря на то, что мы основательно подкрепились и дали глазам отдых, случилось худшее, что могло случиться. Не знаю, что послужило тому причиной: недавний ли приступ бешенства у штурмана, какое-то помешательство или наваждение, но после двух дней отдыха мы обнаружили утром, что Шадрин и Макаров, которых не задела в тот раз снежная слепота, забрав мешок сухарей, остававшуюся у нас винтовку с патронами, лучший бинокль, лучшие лыжи, единственные часы и вообще всё лучшее, что было у нас, исчезли. Из оружия у нас оставались дробовка и магазинка с горсткой патронов. В наших условиях это мало. Очень мало.

Именно они – Шадрин и Макаров – не так давно уговаривали штурмана всё бросить и продвигаться к острову налегке. Штурман их выслушал и ответил так:

– Если вы хотите добраться до мыса Флора, то имейте в виду: никакого “легка” у вас не получится… Провизия, – начал он загибать пальцы, – секстан, хронометр… Да мало ли необходимых вещей?.. Всё бросить просто невозможно. Не в руках же нести сухари и хронометр!.. А что если, подойдя к острову, мы наткнёмся на воду? А?.. Вот ты, Макаров, скажи мне: как сможешь перебраться на сушу?..

Макаров, понятно, молчал. А штурман продолжал:

– Нет, чёрт побери, не валяйте дурака!.. Осталось немного – вот он, остров, – и штурман указал рукой на землю, которая в ту пору была уже видна не как розовое облачко, а вполне определённо. – Наберитесь терпения, вы не дети. И я не позволю вам подвергать всех опасности. А бросить каяки – это и значило бы подвергнуться опасности.

Как и всегда, со штурманом было сложно не согласиться. В самом деле, а ну как, подойдя к острову, мы увидели бы перед собой огромную майну? Как же можно будет преодолеть воду без каяков? Но у этой парочки – Шадрина и Макарова – просто не хватило терпения. Макарова я как-то плохо знала, но Шадрин всегда казался мне рассудительным и спокойным. Никак я не ожидала, что он будет способен на такой странный поступок. Желание попасть на вожделенный остров пересилило всё остальное – и солидарность, и порядочность, и даже честь. Теперь, когда земля так близко, они не захотели больше ждать и подчиняться неправильным, как им, конечно же, казалось, приказам штурмана. Зачем с трудом тащить неподъёмные нарты по рыхлому снегу, когда можно добежать до острова, где полно птицы, яиц, где можно устроить баню и просто насладиться твердью?.. Они не выдержали, не смогли совладать с собой и, ограбив нас, ушли. Единственное, чего они не понимают по своей глупости и дремучести, что без штурмана на острове они пропадут быстрее, чем можно себе представить.

Теперь уже не только штурман, но и все мы были в бешенстве. Земсков предложил отправиться по следу и, догнав, расстрелять обоих. Но штурман, желая, несомненно, того же, сказал:

– Не стоит… Они уже далеко, и если мы помчимся за ними, то вернуться обратно и найти становище будет очень непросто. А догнать мы их вряд ли догоним… Хуже всего, что придётся бросить один каяк. А два каяка на семерых… – он покачал головой. – Одни нарты и палатку тоже придётся бросить – всё это мы не утащим. Что ж, по крайней мере, идти станет легче.

Я снова поразилась этому человеку. Ведь не было никакого сомнения, что он задыхался от ярости. Но он знал, что должен держать себя в руках, когда все вокруг неистовствуют и улюлюкают. В таких условиях кто-то обязательно должен оставаться спокоен, иначе люди вопьются друг другу в глотки. Если бы не штурман, наша экспедиция непременно развалилась бы. Мы бы разбрелись по этому льду, потеряли бы друг друга и, разъединённые полыньями, кончили бы голодной смертью. Когда все мы, включая меня, горели жаждой мести, только штурман сумел сохранить хладнокровие и предотвратить опасную и ненужную погоню.