Тадеуш Бреза - Валтасаров пир. Лабиринт

— Ты не прав, — возразил Кампилли. — В письме ни в коем случае не должно быть слова «запрет».

— Но я уже пользовался им в разговоре с монсиньором Риго и представил дело в истинном свете. Епископ издал запрет, и отца не впускают на порог курии, монсиньор это знает. Ведь нельзя же, чтобы устная версия расходилась с письменной!

— Должна расходиться! — с многозначительным видом возразил Кампилли. — Ты сообщил монсиньору Риго, каково положение в действительности, и это в порядке вещей. Но в письме нам нельзя так писать. Это сразу направит дело по ложному пути. Процессуальному. Правовому. Пойми же наконец, что верующий, католик, может жаловаться на обхождение, на холодность своего епископа, на то, что он его не понимает, но ни в коем случае не на какой-либо его поступок. Жаловаться на поступок, да еще на поступок епископа, — очень опасно, это дерзость!

— Однако в действительности, то есть фактически…

— Но не формально! — прервал меня Кампилли. — Не на бумаге! Для тебя это, быть может, условное различие, но в том мире, с которым ты имеешь дело, к написанному слову относятся с величайшей осмотрительностью, признавая между написанным и устным словом почти то же самое различие, что между действием и помыслом.

Мы закончили чтение. Прав он или не прав, установить было невозможно. Однако, несомненно, он обладал опытом. Следовательно, я должен был ему доверять. Кроме того, после всего им сказанного некоторые фразы при повторном чтении уже не резали мне глаза. Тон письма был смиренный — да, смиренный, но вместе с тем достойный и внушающий уважение.

— Письмо в целом кажется мне очень хорошим, — признался я.

— В целом — этого мало. Важнее всего отдельные фразы. Мне известна техника чтения в курии. Мы ее здесь применили. Будем надеяться, что с пользой.

Мы выбрали самый подходящий из принесенных мною бланков с подписью отца. Выбор был большой, на некоторых подпись стояла внизу, на других — с оборотной стороны, посередине или тоже внизу. Кампилли сел за машинку и сам все переписал. Еще раз перечитал. Аккуратно внес мелкие исправления пером. Затем написал адрес на конверте. Все это он проделывал старательно, осторожно, с серьезным видом. Я тем временем наблюдал за ним молча, чтобы не помешать. Как и отец, он за работой то надевал, то снимал очки. Меня это очень растрогало, — я был благодарен ему за доброту и отзывчивость. Когда все было готово, я потянулся за письмом.

— Сразу же отнесу, — сказал я.

— Конечно. Но прежде — рюмочку вермута. Мы с тобой ее заслужили!

— В таком случае я не стану пить. Я не приложил никакого труда к этому письму.

— Ничего подобного! Ты возражал. В нашем мирке за такой труд тебе причитается двойная порция!

Мы оба засмеялись. Синьор Кампилли позвонил лакею и распорядился принести лед и кофе. Затем достал из шкафчика бутылку. Все время он говорил без умолку:

— Ты отнесешь письмо. Оставишь его в секретариате монсиньора Риго. Полагаю, что через день, самое большое через два, монсиньор даст тебе сигнал. Скорей всего через меня. Мы видимся регулярно два раза в неделю, согласно с расписанием аудиенций. Я за это время разузнаю, нет ли у кого-нибудь из моих коллег поручений, связанных с Торунью. Либо выжму что-либо из собственной канцелярии. За этим дело не станет!

— А я пока что должен ждать звонка от вас или из секретариата монсиньора Риго. Правильно?

— Вот именно! Да, чуть не забыл! — воскликнул Кампилли, разводя руками. — Приношу тысячу извинений. Мы с женой как раз обсудили этот вопрос: почему бы тебе не поселиться у нас? Дом пустой, Ватиканская библиотека в двух шагах, каждодневный контакт между нами! Все говорит в пользу нашего плана, уж не считая того, что мне приятно оказать тебе гостеприимство.

В этот момент лакей внес поднос с рюмками, льдом и кофе. Он довольно долго их расставлял и наконец ушел.

— Мне не хотелось бы причинять вам беспокойство, — сказал я. — Право, вы слишком добры.

— Чепуха. Дом стоит пустой. Ты у нас поселишься. Это проще простого!

Я полез в карман за деньгами, которые в свое время дал мне Кампилли. Они по-прежнему лежали в том самом конверте, в котором он мне их вручил, — правда, не все, потому что какую-то часть я уже истратил. Кампилли возмутился, поняв, что я собираюсь их ему возвратить.

— Ты шутишь! — воскликнул он. — Что с того, если ты теперь не будешь платить за квартиру? Деньги тебе понадобятся. Хотя бы на еду. Ведь, кроме первого завтрака, тебе придется столоваться в городе. Так же, впрочем, как и мне, потому что кухарка вместе с моей женой в Остии.