Сара Кроссан - Одно целое [litres]

смотрит «Закон и порядок»

и пьет теплое пиво.

Прикончив третью бутылку,

он выбегает из дома

и возвращается только через несколько

часов,

багровый и шаткий.

– Сделайте мне сэндвич, –

командует,

опираясь на стол.

Дракон бросает домашку,

чтобы выполнить его приказ.

– С ветчиной? – спрашивает она.

Отец молча садится на диван.

И отключается, прежде чем она успевает

намазать хлеб маслом.

Доктор Мерфи желает знать, что происходит

в школе,

и я рассказываю ей про первую неделю.

Про красивых девочек из моего класса,

ленивых учителей

и розовые волосы Ясмин.

Но о Джоне – ни слова.

Джона я оставляю себе.

Мы с Типпи учим бабулю

отмечаться на фотках в социальных сетях,

и тут у нас начинаются месячные.

Мы скрываемся в туалете,

и я, как всегда,

улыбаюсь при виде ржавого пятнышка –

оно доказывает,

что я – самая настоящая девушка.

Дракон у себя в комнате,

садится на шпагат.

– Прокладки есть? –

спрашивает Типпи.

Дракон подскакивает

и достает из шкафа целую пачку прокладок.

– Оставьте себе, – говорит

и бросает их нам.

Типпи ловит пачку.

– А тебе самой разве не надо?

– Не очень-то, – пробалтывается Дракон.

Я смотрю на Драконово тело –

неужто беременна? Нет,

не оно.

– Что случилось?

Дракон перекидывает волосы

за спину.

– У вас они тоже нерегулярные. Что-то

наследственное,

видимо.

Но дело ведь

вовсе не в этом.

– Зачать они могут, – сказал доктор Деррик

три года назад,

когда пришли наши первые месячные.

– Но если и выносят ребенка

в объединенной утробе,

это убьет либо их,

либо плод.

Таково его профессиональное мнение.

Однако же

маме он говорил,

что мы не проживем и двух лет.

А мы –

вот.

Живем себе.

– Мне нравится, как ты произносишь слово

«белка», – смеясь, заявляет Джон.

– А как ты его произносишь? – спрашиваю.

Мы сидим в комнате отдыха

у открытого окна.

Типпи с Ясмин смотрят подборку

самых ядовитых тирад Саймона Коуэлла и,

несомненно,

учат их наизусть.

Джон достает соломинку

из картонки сока

и втягивает через нее воздух,

как дым,

затем выдыхает в окно.

– Не знаю… Ты говоришь,

как будто в нем два слога. «Бел-ка».

– В нем и есть два слога.

Бел-ка. Бел-ка. Конечно, два!

– Не-а. Один.

Одно короткое, шустрое и прожорливое

словцо. Беллллк. Секси.

Выходит очень забавно.

Теперь мой черед смеяться.

– У тебя и впрямь получается секси. Ага.

Он вновь затягивается соломинкой.

– Это не трудно.

Если говорить всем ртом,

пользуясь и языком, и зубами, и губами,

большинство слов получаются секси.

Особенно само слово «секси».

– Сек-си , – медленно произносит Джон,

а потом повторяет: – Сек-си .

Сама попробуй.

Говори всем ртом.

Он не смеется,

а внимательно наблюдает за мной.

– Сек-си, – шепчу я.

– Сек-си, – говорит он. – Вот так.

Наш инструктор заикается,

рассказывая про устройство машины –

для чего нужны педали и где какие

приборы, –

а когда я вставляю ключ в замок

зажигания,

она хватает меня за руку.

– Погодите. Честное слово, я не понимаю,

как вы поведете машину.

Разве вы сможете

так слаженно двигать ногами?

Не попадете

в а… а… аварию?

И вот так всегда.

Люди не понимают

нашей синхронности,

того, как мы чувствуем

друг друга без слов.

– Всем известно, что

общение

на девяносто процентов

невербально, – заявляет Типпи

и,

пока инструктор думает над этим,

я завожу мотор.

Нам надоело

каждый день договариваться,

кто нас отвозит и забирает из школы.

Поэтому однажды мы вместе с Джоном

садимся в электричку

и делаем вид, будто не слышим слов,

что осиными жалами жужжат вокруг нас.

– Небось и знаменитостям так кости

не перемывают, –

говорит Джон. –

Я даже представить не могу, каково вам.

– А вот каково, – отвечает Типпи,

показывая пальцем

на тетку неподалеку,

что целится в нас камерой телефона.

– Давайте я им скажу?

– Нет! – тут же выпаливаю я,

потому что не хочу сцен

и уж точно не хочу,

чтобы Джон нас спасал.