Марианна Гончарова - Тупо в синем и в кедах [litres]

– А! Это они закопались. От страха.

– Кто?! – у меня подкосились колени, я хлопнулась в кресло и подумала, та-а-ак, Маруся, намечтала, поздравляю. Но кто это? Маленький варан? Американский таракан? Тарантул? Ящерица? Кто?

– Ахатины. Улитки, – невинно хлопая ресничками, улыбнулась Аня.

– Ахатины!

– Аха, – утвердительно кивнула Анна, – большие африканские улитки.

– Ск… сколько?

– Две, – соврали мои друзья, честно и преданно глядя перед собой, избегая встречаться со мной глазами.

Это потом уже я поняла, почему. Это потом я узнала, что ахатины не ленятся, не бьют баклуши, а при хорошем уходе не мешкая начинают увеличивать численность популяции, то есть размножаться. И не шатаются с печальными лицами по миру в поисках – тьфу, какая пошлость – своей половинки. Ахатины – гермафродиты. Так что, для того чтобы снести улиточьи яйца, ахатина оглядывается вокруг, беззастенчиво хватает первого попавшегося сородича, они договариваются или бросают на пальцах, кто из них двоих будет жених, а кто невеста, женятся по-быстрому и вуаля! – гроздь яиц, из которых бойко вылупляются маленькие нежные ахатины. И вслед за родителями давай размножаться с бешеной скоростью.

Вот уж подарили так подарили.

– А они хоть засыпают на зиму?

– Ну-у-у, бывает, конечно. Но, если в доме тепло, то – нет, – беззаботно отмахнулась Анна.

– Как?! Каждое уважающее себя земноводное обязано впасть в спячку в ноябре. В декабре ненадолго проснуться, сделать покупки, убрать свой дом, отпраздновать Новый год, опять уснуть 31 декабря сразу после полуночи и проснуться уже в марте, потому что у дочери день рождения.

– Это ты о чем? – насторожился Леша.

– А, нет. Это я о своем. Короче, спасибо большое, ребята! Спасибо. Спасибо.

Вернувшись с концерта домой, я послала запрос в вездесущий Гугл и прочла: «Ахат и на гигантская – сухопутный брюхоногий моллюск из подкласса легочных улиток. Широко распространен в странах с тропическим климатом, высокоинвазивный вид, является вредителем сельскохозяйственных растений, особенно сахарного тростника».

– Высокоинвазивный… – подумала я. Высокоинвазивных, черт его знает что это такое, у меня в доме еще не было. Ну так будет! Главное, подготовить родственников. А также котов, собак и других членов семьи.

В номере я поставила контейнер под лампу, и от тепла улитки повыбирались из компоста наружу. Их было не две. Их было… три… пять… семь. Их было семь. Одна, самая крупная и самая смелая, пошевелила рожками и давай бродить по стенке контейнера. Ну как бродить – висеть. Дежурная горничная, добрая девушка, принесла из ресторана нарезанный огурец. Мы обе склонились над контейнером:

– Дивіться, дивіться, які в неї ріжки. Які милі, – воскликнула горничная, романтичная девушка, – а ротик який, а ротик!

– Может, ты хочешь парочку улиток? – обрадовалась я.

– Ой, нєє… Я ж в селі живу. В нас там оцих слимаків!.. Мы – навпаки – з ними боримося. Вони в нас усю капусту в підвалі зжерли.

Улитка – прочла я в планшете – имеет сердце. Сердце, представляете? Я сразу представила это маленькое сердечко, размером с семечку, как оно тук-тук, тук-тук неслышно. И еще улитка имеет почку, два глаза, мозг (мозг!) и легкое. При этом, как оказалось, улитка абсолютно ничего не слышит, ну так разве это беда? Главное – сердце и мозг. Значит, она соображает и любит. Вот поэтому если улитке что-нибудь не нравится, погода, температура воздуха, настроение хозяйки, еда или она поссорилась с соседями по контейнеру, например, то она обижается, закупоривает вход в раковину и уходит в себя. То есть впадает в спячку.

Отлично, – думала я, прочитав в интернете про ахатин следующее: «Своими крупными размерами улитка вас будет радовать» . Замечательно, – воскликнула я, читая дальше: «чтобы развлечь ваших улиток…» – сыграйте им на баяне, подумала я.

Спасибо, дорогие Леша и Анна, теперь для меня дело чести не новую книгу написать, не студента подготовить по-английскому к учебе за границей, не на концерты ездить и выступать перед моими читателями, а бросить все и приложить мои способности и усилия, чтобы эти червяки с раковинами на спинах не скучали, не замерзли, не обиделись и не впали в спячку, потому что если впадут, значит, что-то я делала не так. А спросить будет уже не у кого – во-первых, они глухие как пни, во-вторых, они уже надуются на меня, запечатаются и будут там в своих раковинах перебирать свои обиды. Ну или спать.

Вечером я уезжала домой. Собрала вещи, за мной приехал водитель, хороший добрый парень Саша на ярко-желтом авто. Приехал заранее, как я люблю. Потому что пробки в Киеве, то да се, понятно же. Словом, я проверила свои документы, вещи, шапку (я всегда забываю шапку, по всему миру можно собрать коллекцию шапок, которые я оставила в гостиницах, в концертных залах, в кафе, в самолетах). И мы поехали. В центре Киеве ожидаемо остановились в пробке, и я вдруг поняла, что забыла в отеле контейнер с улитками. А мы в пробке. И скоро поезд. И мы стоим и стоим. По направлению к вокзалу.