Марианна Гончарова - Тупо в синем и в кедах [litres]

Да, так я о материализации.

Вот совсем недавно был опубликован в нескольких журналах мой рассказ о том, как мы с мужем сели в какой-то старый автобус и по неопытности водителя странного, если не сказать полоумного Миши заблудились, и ездили-ездили всю ночь по всей Украине, заезжая в страны Европы по пути, меняя за ночь времена года…

Так вот. Провидение рассказ прочло, почесало репу, пожало плечами и… на тебе, Маруся, коли не шутила. Случилось то, что бабушка моя называет словом «накликала».

Голос судьбы:

Вам хорошо? Вам уютно в новеньком прохладном вагоне поезда номер N, следующего из Одессы в Черновцы, в вагоне со всеми немыслимыми удобствами, в котором, как оказалось, путешествует САМ. Ну почему сразу президент? Ну кто в этом поезде президент? САМ – это сам начальник поезда и весь его штаб.

Вам радостно, что у вас такие приятные и надежные попутчики? И теперь тоном Антона Мухарского, рекламирующего отбеливающий стиральный порошок:

«Тогда мы идем к вам!!!»

Прошло несколько часов после отправления поезда, все уже переоделись в майки и шорты, запахло огурчиками и котлетами, некоторые даже успели разгадать пару-тройку сканвордов для особо одаренных пассажиров. (Вопрос: слово из трех букв, «Бюро технической инвентаризации». Ответ: БТИ.) Скучающие дети громко считали вагоны товарного поезда, проезжавшего рядом с нами, тяжелого длинного поезда: «Сорок один… сорок четыре… – считали дети… – Ого! Шестьдесят!»

– Бабушкэ!! Шыздисят! Бабушкэ!!! Вагонав шыздисят, бабушкэ!!! – радостно вопила девочка моей соседке по купе, обаятельной бабушке Гале.

Вдруг наши вагоны завизжали, как живые, и поезд резко встал. Где-то раздались вскрики и плач – от резкой остановки народ попадал с полок.

Из соседнего купе, где ехала наша доблестная милиция, выскочили четыре молодых сержанта в форме – два тощих и два поплотней, выпрыгнули из вагона и, как и положено милиции в чрезвычайной ситуации, забегали туда-сюда вдоль поезда.

– А что это там, командир? – спросила я забежавшего за второпях забытой фуражкой худого веснушчатого.

– Анна Каренина местная под поезд кинулася! – лукаво поглядывая, объявил сержантик.

– Что-о-о?! – вскрикнула я.

– Саечка за испуг! – игриво потянулся сержантик к моему подбородку, но тут у него на боку заворчала рация.

Оказалось, что тот самый товарный, где на самом деле и оказалось шестьдесят вагонов с минеральными маслами, сошел с рельсов и развалился на сотни метров по обе стороны от железнодорожного пути, как детская игрушка.

Может, и жизнь нам этим спас…

Часа через четыре наш поезд, тяжело вздохнув, после сложных маневров поехал обратно. Пассажирам никто ничего не сказал.

Девочки-проводницы нашего вагона ходили с разобиженными и надменными лицами и на наши вопросы пожимали плечами и с досадой закатывали глаза.

Поздно ночью мы набрались мужества и, собрав народное ополчение, пошли делегацией к начальнику поезда, чтобы выяснить, куда нас везут и когда привезут. Делегатов было трое – баба Галя, она везла родителям совершенно невыносимую внучку, пронзительно без перерыва на отдых орущую по любому поводу «Бабушкэ! Бабушкэ!!!», парень спортивного вида, который опаздывал на соревнования, и я, как представитель массмедиа.

Надо сделать тут отступление. Меня в качестве парламентера избрали только потому, что на моей майке, купленной в Москве в фойе театра «Квартет И», на спине была надпись «День радио», частенько выручавшая меня в дорожных и прочих разборках: стоило, ничего не объясняя, повернуться к оппоненту спиной и уходить медленно, чтобы он успел прочесть надпись, как ситуация мгновенно менялась, причем не в пользу моих оппонентов. Объяснять этот феномен не берусь. Никакие журналистские удостоверения, никакие визитки не действовали так магически быстро, как надпись на этой майке.

Мы подошли к двери с табличкой: «Начальник поезда КоСтантин Миха и лович Флорочка» и деликатно постучали. Никто не открыл. Тогда Спортсмен дернул за ручку, и дверь медленно отъехала в сторону. В купе было абсолютно темно, хоть глаз выколи. А в темноте плавали глаза.

– Мама… – сказала я.

– Ой, мамочки! – испугалась баба Галя.

– … … …! – Спортсмен тоже вспомнил маму.

К глазам подплыли зубы, белые яркие зубы.

– Хеллоу, – проговорили глаза и зубы. Они еще немного поплавали, затем взмыли вверх, зажегся свет, и мы увидели негра, африканца то есть. Худенький, курчавый, иссиня-черный, в оранжевых порточках и красной футболке с надписью «NIGERIA».