Исай Давыдов - Сплошной криминал

Всегда Настя боялась стать кому-нибудь обузой. Потому, возможно, и о болезни своей вовремя не сказала. Еще задолго до женитьбы призналась: «Камнем на шее никогда ни у кого я не повисну. Как только почувствую, что повисла, — оборвусь, и на дно. Мне это просто! Мне это быстро!»

…Как-то ездил я по делам в областной центр и на улице Втузгородка, как раз у бывшего Венькиного общежития, буквально наткнулся на сгорбленную старуху в повязанном по-деревенски цветастом платочке. Лицо старухи показалось странно знакомым. Я даже остановился, чтоб разглядеть ее получше, и она тоже остановилась и разглядывала меня. Значит, и вправду знакомая!

— А ведь я тебя видела! — первая заговорила она. — Не здеся. В колхоз имени Фрунзе ты, случаем, не залетал?

Мгновенно вспомнился далекий жаркий июль, и узкая, пружинящая под колесами двуколки гать на болоте, и просторные дозревающие овсы в окружении прибрежных полос леса.

— Матрена Ивановна? — спросил я, еще не веря.

— Матрена! — Старуха кивнула и улыбнулась. — Признал! Не чаяла тебя здеся увидеть. Хотя ведь и то сказать — ты инженер номерной, тебя везде носит. А номерных заводов тут полно. Внук все мне объяснил…

Я спросил о Петре Потапыче, и старуха опустила взгляд.

— Давно его схоронила. Внук вот сюда увез. Тоже, как ты, номерной инженер… Я и не хотела, и противилась, и новый председатель давал полдома на центральной усадьбе… С зарплатой при заезжей квартире… Да внук увез! Старухи нонича в цене! С правнуком сидеть некому. Все молодые бабы робить хотят.

— А почему новый председатель? — поинтересовался я. — Куда старого дели?

— Тоже схоронили, милок… Забыла, как по-новому это звать, а по-старому — разрыв сердца. В поле его где-то и разорвало. Между бригадами. Кобыла его в двуколке мертвым к правлению привезла. Весь изъездился… А накануне, жена баяла, вернулся из району прямо черный. Черней тучи… И ночь не спал. Что там было — не доложился. Что-нибудь, конечно, по партийному делу. Страшней-то этого в районе ничего не было…

— Кто же сейчас охраняет ваши овсы?

— А никто! Ездила я туда прошлым летом. На мужнину могилку. Дорогу теперь через болото отсыпали. Мост через Малый Сыч навели. В соседний район машины шастают, трактора ходют. Зачем теперь охранять?

— А дом стоит?

— Свезли дом. В ближнюю бригаду.

— Овсы и сейчас там растут?

— А чего им не расти? Землица там для овсов наилучшейшая. Прятать их по нынешним временам не надо… Растут!

Переживая потом заново эту случайную встречу, этот короткий уличный разговор, я вдруг отчетливо осознал, что давнее и недолгое путешествие в крохотное, но очень разумно организованное «независимое государство», именуемое в просторечии «Овсы», было самым ярким и самым счастливым событием моей жизни. Сладость сплошной тайны долго укутывала его и сберегала от каких-либо сравнений. А теперь эта оболочка рассеялась, и все стало очевидным.

В далекие те годы был я молод и допускал: мелькнет еще впереди счастье! Обломится мне что-нибудь яркое!

Но не мелькнуло. Не обломилось. Ни более яркое, ни менее — никакое.

Иные могут быть равно счастливы дважды, трижды… Иным это, видимо, не дано.

Смолоду бы знать — кому что!

© «Урал», 2000, № 8: http://uraljournal.ru/work-2000-8-597