Юрий Поляков - Три позы Казановы

– Что-о? – встрепенулся старый нелегал. – Точно! Нас спасёт «лилипутин форте»!

– А что это?

– Препарат «лилипутин форте» придумали, чтобы без помех засылать наших нелегалов. Элементарно: уменьшил разведчика, посадил в коробочку, перелетел в страну НАТО и выпустил в стан потенциального противника, как таракана в комнату коммунального врага. Пусть размножается – плетёт агентурную сеть. Провал тоже не опасен. Не нужно зашивать агента-неудачника в шкуру мёртвого тюленя, не нужно обменивать на чужого шпиона, не нужно растворять предателя в ванне с кислотой. Уменьшил, посадил в коробочку – и домой: к награде или к ответу. «Лилипутин» изобрели перед самой перестройкой. В девяносто первом… когда всё развалилось… я взял таблетки себе… на память… из сейфа… опытная партия…

– Но где же, где же твой «лилипутин», дедушка?

– Погоди, внучка, утро вечера мудренее… Ложитесь, детки, спать! Чай, соскучились друг по дружке…

…Поздним утром следующего дня, оставив в прихожей удочку, Степан Митрофанович заглянул в комнату, где спали, разметавшись, влюблённые. На разведчике были пятнистый комбинезон, тропическая панама, болотные сапоги и рюкзак, из которого торчал черенок сапёрной лопатки. Любуясь юными, беззастенчивыми телами, он вздохнул с ностальгией и, крикнув: «Подъём!» – деликатно отвернулся, чтобы молодёжь могла одеться.

Сели завтракать. У Кирилла и Юли были устало-счастливые лица. Они не выспались вместе. За кофе, отвечая на расспросы об улове, генерал выставил литровую стеклянную банку с двумя окуньками и посетовал, что рядом с ДВНФ буржуи построили коттеджный посёлок, сливающий нечистоты в местную речку, отчего рыба в ней почти перевелась. Потом старый нелегал улыбнулся в усы, вынул из рюкзака контейнер вроде термоса, с трудом отвинтил крышку и достал оттуда две запаянные ампулы: водной содержались мелкие белые таблетки, во второй – светлый порошок с фиолетовым отливом.

– А как он действует?

– Сейчас увидите! – пообещал Степан Митрофанович.

Генерал разложил на столе довольно странный набор предметов: баночку из-под хрена, чайное ситечко, мощную лупу и швейную иглу. Всё это лишний раз убедило влюблённых, что холестериновые бляшки способны с годами затмить самый светлый аналитический ум. Затем разведчик с хрустом надломил первую ампулу, вытряхнул на морщинистую ладонь таблетку и бросил её в банку с уловом. Обе рыбёшки, повинуясь глотательному инстинкту, метнулись к петлисто оседавшей на дно пилюльке. Окунёк, который покрупней, опередил своего собаночника и – ам! – проглотил. Второй разочарованно пометался по светлице, а затем, вращая плавниками, как пропеллерами, укоризненно уставился на людей грустными рыбьими глазами, искажённо увеличенными кривым стеклом.

– Ну и что? – нервно спросил Кирилл, ничего не понимая.

– Подождём…

– Долго?

– Не знаю… – Старик глянул на свои наградные часы и покачал головой. – Неужели срок годности истёк? Если так-плохо, зер шлехт…

Но тут вода в банке странно булькнула, осела, а спохватившиеся наблюдатели обнаружили там всего одну рыбку, которая мгновение недоумевала, а потом изготовилась, чтобы сожрать какую-то мелочь размером с дафнию.

– Врёшь, не возьмёшь! – старик проворно схватил чайное ситечко и ловко выловил обречённую кроху. – Смотрите! – Он наставил лупу.

Изумлённые молодые люди увидали на ячейках вовсе не дафнию, а исчезнувшего полосатого окунька: он бил хвостом, нервно ощетинивал острый спинной плавник и вздымал задыхающиеся на воздухе жабры. Генерал осторожно вытряхнул его в баночку из-под хрена и налил туда немного воды. Затем старый нелегал вскрыл вторую ампулу, взял иголку, смочил остриё и коснулся фиолетового порошка – несколько пылинок прилипли к кончику. Он погрузил иголку в баночку из-под хрена. Ждать пришлось минут пять. Брызнула во все стороны вода, обдав естествоиспытателей, а в баночке непонятно как возник стиснутый в три погибели окунёк – подрагивающий краснопёрый хвост не уместился и торчал из нарезного горлышка.

– Ну, ясно? – спросил старик.

– О да! – прошептали потрясённые влюблённые и поцеловались.

– Теперь-то вы хоть поняли, какую великую науку погубили демократы?

– Сволочи! – кивнул Кирилл, голосовавший в 1996-м по своему политическому невежеству, обычному среди художников, за Ельцина, а в 2000-м – за Явлинского.

– Делаем поправку на то, что рыбы – существа хладнокровные и обмен веществ у них медленнее, чем у млекопитающих, – сказал генерал. – Следовательно, человек уменьшится и увеличится быстрее.