Дитер Нолль - Киппенберг

— Ах вот как! — сказал он.

— …заявил Кортнер, и поэтому шеф настоятельно просит меня использовать это влияние.

Босков откинулся на своем стуле.

— Ну, а вы что ответили?

— Я ответил: «И не подумаю».

Босков кивнул. Но потом внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Что с вами, мой дорогой? Вы мне что-то не нравитесь! Вы уже… Ну да, я не люблю о таких вещах спрашивать, но сейчас дело этого требует: у вас какие-нибудь осложнения с женой?

— Насколько мне известно, нет, — ответил я, — во всяком случае, не в этом плане. Я привел ей вашу фразу о галльских войсках, которые используют во зло.

Босков удивился:

— А ваша жена?

— Шарлотта считает, что галльские войска необязательно должны ударить в тыл великого Цезаря. Может быть, они на этот раз будут наблюдать за битвой издали.

Босков опять кивнул.

— Это вызывает уважение! — сказал он. — Значит, дела обстоят не так уж плохо. Проблема в том…

Звонок телефона перебил его. Он снял трубку:

— Босков слушает. — Но никто не ответил, ему пришлось снова назваться, потом он произнес удивленно: — Минутку! — И спросил у меня: — Вы вчера выясняли насчет экспериментального цеха?

Я кивнул.

Босков крикнул в трубку:

— Да, конечно, это были мы! У вас был коллега Киппенберг. — Он слушал очень внимательно, а потом радостно воскликнул: — Ну это… Это, правда, удача! Передай пока всем товарищам от меня большое спасибо! — Он положил трубку.

Только что Босков сказал мне: вы, мой дорогой, мне не нравитесь, но все было забыто, и он похвалил меня:

— Как вы это провернули, просто великолепно.

Его слова никак не повлияли на мое настроение, но все-таки я припомнил время, когда подобная похвала из уст Боскова значила для меня больше, чем любая премия. Я внимательно слушал его.

Он сегодня с утра обивал пороги и, может быть, потерял на этом целых два фунта своего драгоценного веса. Как и следовало ожидать, работа Харры попала к замминистру, тот в пятницу полистал ее и запер в сейф. Он поздравил Боскова, а сам сидел как на иголках, потому что ему нужно было идти к министру, который в свой очередь сидел как на иголках, потому что ему нужно было в Политбюро. Босков не слишком боялся, что эта работа попадет не в те руки. Он был убежден в том, что до съезда вряд ли она вообще попадет в чьи-либо руки. Поэтому он сразу же поспешил дальше к товарищам в Центральный Комитет.

— Дела обстоят так, — сказал он, — конечно, на основе только моих объяснений никто не мог принять решения, которое нужно нам для разговора с Ланквицем. Однако очень компетентные товарищи, которые хорошо поняли, о чем идет речь, пожелали нам успеха. Но так или иначе, надо иметь формальное согласие директора, если мы хотим завтра подписать соглашение с доктором Папстом. Я предлагаю, — закончил Босков, — сейчас вместе пойти к Ланквицу.

Я лишь кивнул, и мое молчание заставило Боскова спросить:

— Или у вас другой стратегический план?

— Я был у Ланквица, — ответил я. — Он знает о том, какое соглашение должен завтра подписать с Папстом. Он отказывается. Настаивает на том, чтобы мы в соответствии с его распоряжением прекратили все работы.

— Вы пытались его переубедить?

— Он не дал мне ничего сказать.

— Знать бы, какая тут ведется игра, — задумчиво произнес Босков. — Подружка Вильде молчит как рыба, потому что Ланквиц связал ее словом.

— Вообще-то хорошая черта в ней, — сказал я.

— Это вы правы! — ответил Босков. — Только ситуация получается бредовая! Все перевернуто с ног на голову! Может быть, нам нужно было сразу же пойти к шефу вместе.

— Наверное, мне следовало еще вчера сообщить шефу, о соглашении с Тюрингией, — объяснил я. — Мне не удалось этого сделать, потому что я отправился искать экспериментальный цех. А когда вернулся, Ланквиц уже исчез вместе с Шарлоттой.

— И тут появился Кортнер, — сказал Босков. — И вы вышли из себя. — Он смотрел на меня теперь очень внимательно. — Немножко странно, что вас так по-разному оценивают в рабочей группе. Некоторые товарищи, с которыми вы столкнулись на лестнице, утверждают даже, что вы опять пойдете на компромисс.

— Может быть, они избалованы, — сказал я, — потому что я всегда находил какой-нибудь выход. В Тюрингии мне много чего пришло в голову, ну а вчера и этот экспериментальный цех. Но имею я право раз в жизни сказать, что у меня нет никакого стратегического плана?

— Тогда остается мой, — сказал Босков. — Мы вместе идем к шефу.

— Если он нас примет.