Дитер Нолль - Киппенберг

Киппенберг кивает, подает старику на прощание руку и уходит. Уже на улице он слышит сзади шаги. Ева хватает его за руку.

— Я все улажу, — говорит она, с трудом переводя дыхание, — мы ведь даже хотели, чтобы ученики вам помогали! Я думаю, проблемы не будет.

— Проблема, к сожалению, есть, и очень серьезная, — отвечает Киппенберг.

Он поднимает воротник пальто, кивает на прощание Еве и идет, продуваемый холодным ветром, обратно к заводским воротам.

Не знаю, почему я не поехал прямо в институт, а вместо этого остановился в Трептове, зашел в почти пустой ресторан «Ценнер» и уселся за накрытый белой скатертью столик. Голоден я не был. Мысли разбегались: я видел себя то у доктора Папста в Тюрингии, то в пустом цеху с бывшим моим мастером. Да, его слова были как пощечина, и я подумал, что это мне тоже придется стерпеть! К еде я почти не притронулся, выпил только чашечку кофе. Может быть, сказывалась еще усталость от ночной поездки. Небо было затянуто облаками, за весь день солнце так и не проглянуло, поэтому я потерял всякое ощущение времени. Когда я взглянул на часы, было уже три. И все мои заботы разом обступили меня: подружка Вильде и то, что меня ждет рабочая группа. Я расплатился и спросил, где телефон. Монеты у меня, конечно, не оказалось. Подъехал автобус, в гардероб набилась куча народу, и прошла целая вечность, пока я наконец сумел разменять монету. Вильде на месте не было. Я попробовал позвонить на машину.

То, что за этим последовало, нельзя было назвать неожиданностью, это назревало уже давно и все-таки вызвало у меня такую тревогу, что я, сам того не сознавая, постепенно утерял ориентацию.

— Где ты пропадаешь, скажи, пожалуйста? — Это был Леман. — Мы тут как на иголках..

— Позови Вильде! — перебил я его.

Вильде, не дав мне сказать ни слова, закричал:

— Прошу прощения, но здесь такая неразбериха, сам черт ногу сломит. И Боскова тоже нет… — голос его прерывался, — что-то у нас тут непонятное творится.

— Ладно, не томите, что случилось?

И Вильде объяснил наконец:

— Ваша жена вернулась и уже полчаса сидит у профессора, у института ждет такси, моя подружка призналась, что дала подписку никому ничего не сообщать, иначе ее будут преследовать судебным порядком. Я объяснил ей, что это незаконно, и наседал на нее до тех пор, пока она не разревелась и не заперлась от меня в туалете. А Кортнер потихоньку отпустил ее домой.

— Через десять минут я буду в институте, — сказал я.

Шарлотта вернулась из Москвы! Всю дорогу я только об этом и думал. Когда вахтер поднимал шлагбаум перед моей машиной, никакого такси уже не было, я опустил боковое стекло и спросил:

— Где моя жена?

Оказалось, что она десять минут назад уехала вместе с Ланквицем. В кабинете на моем столе уже лежал приказ. Я пробел его, ничего не понял и прочел еще раз.

«В настоящее время в нашем министерстве рассматривается вопрос о передаче разработки ранее планированного нами метода Харры. Вследствие этого институт освобождается от ведения данной темы. Все отделы продолжают свою работу в соответствии с планом». Подпись: проф. д-р Ланквиц. С распоряжением ознакомить: 1. Партийное руководство. 2. Заместителя директора института (отдел апробации). 3. Отдел химии. 4. Рабочую группу Киппенберга».

Первая моя мысль была о Боскове, но он находился далеко. И вторая мысль: неужели ты и в самом деле думал, что можно многие годы жить полуправдой и изменить все одним волевым актом? Тут я потерял всякую способность соображать и выбежал вон из кабинета.

Я бросился в старое здание, к шефу. Я сунул бумагу фрейлейн Зелигер под нос и, еле сдерживаясь, спросил:

— Вы печатали эту чушь? — И уже вне себя: — Где моя жена? Где шеф?

Но Анни тут действительно была ни при чем, и мне следовало бы вести себя посдержаннее. Она, чуть не плача, забормотала:

— Господин профессор будет в институте только завтра. Ваша жена уехала вместе с господином профессором. Господин профессор просил, чтобы его не беспокоили, и дома тоже… И чтобы вы связались с доктором Кортнером.

Я сделал несколько глубоких вдохов и сказал уже мягче:

— Если ему что-нибудь от меня надо, пусть приходит сам. — Я ногой придвинул к себе стул, сел на него верхом и, положив руки на спинку, сказал: — Ладно! А теперь давайте выкладывайте, что тут в пятницу после обеда разыгралось с подружкой Вильде?

— Но, но… — забормотала она.

— Да не волнуйтесь.

И тогда Анни заговорила с неожиданной горечью в голосе: