Андраш Беркеши - Друзья

— Не сам ли ты дал ему такие козыри, Имре? — спросила она.

— Какие козыри ты имеешь в виду?

— Ну как же? Ведь ты на каждом углу заявляешь, что Миклош Зала — твой друг.

— Ну и что? Он и в самом деле мой друг.

— А не злоупотребляет ли он твоей дружбой? Тебе это не приходило в голову?

Имре закурил сигарету.

— Зала работает — дай бог каждому! Он фактически заново создал механический цех. Каждый теперь знает свой участок работы, простои сведены до минимума. Его план профилактических мер дает отличные результаты. Повысились показатели, возросла прибыль.

— Все так, Имре, — ответила женщина. — Но ведь станки, прибыли, показатели — это только одна сторона медали. Главное — человек. А ты бы посмотрел, как он обращается с людьми. Зала груб, заносчив, не считается с чужим мнением. Мы уже получили массу сигналов, но не давали им ходу, поскольку речь идет о твоем друге.

— А ты что скажешь, Карой? — обратился Имре к партийному секретарю.

— По-моему, не следует раздувать это дело. Зала действительно хорошо работает, знает, чего хочет. Наша задача — вывести фабрику в число ведущих предприятий области. И без Залы нам не обойтись.

— Значит, он имеет право чихать на членов партийного бюро? — встрепенулась Магда. — Только из-за того, что он хорошо работает?

— Я этого не сказал. Мне кажется, лучше всего вызвать его сюда и поговорить.

Имре кивнул и снял телефонную трубку.

Зала смотрел на всех троих без малейшего признака беспокойства. С интересом прочел заявление Ирен Ауэрбах и молча вернул его Штайглу.

— Ну, что скажешь? — спросил Имре Давид.

— А скажу то, что свидетелей при нашем разговоре не было. Мы с Фекете беседовали с глазу на глаз. Поэтому каждый из нас может изложить эту историю по-своему. А уж кому верить — дело ваше. Судя по этому заявлению Ауэрбах верит Шандору Фекете. И немудрено. Они же свояки. А меня вообще никто не спрашивал, что же произошло на самом деле. Фекете действительно пришел ко мне, но не как член партийного бюро, а как начальник цеха. Явился защищать интересы своих работниц и начал на повышенных тонах делать мне выволочку: зачем, мол, я сую нос в чужие дела да какое имею право расспрашивать девушек о том, что происходит в его цехе. Потом прошелся с ехидцей насчет моего московского диплома, стал делать оскорбительные намеки на мою деятельность в сорок пятом. Пришлось поставить его на место. Я сказал, что, прежде чем заявляться ко мне со своими претензиями, пусть он сначала наведет порядок в своем цехе, а то это не цех, а мусорная куча. И пусть научит своих работниц пользоваться умывальником и туалетом, чтобы не приходилось потом прочищать трубы. Тогда он начал мне угрожать, кричал о каких-то последствиях. Ну, я и сказал, что чихать хотел на его угрозы и на все последствия. А вовсе не на члена партийного бюро Фекете, как это утверждает Ауэрбах.

Наступила томительная пауза. «Да, тертый калач, — подумала Магда Шандор. — Ловко выкрутился».

— Это в корне меняет дело, — промолвил Штайгл. — Но на будущее постарайся все-таки избегать по возможности таких конфликтов.

— Так ведь не я же к нему явился, а он ко мне.

— Но ведь был повод? Ведь вы расспрашивали работниц насчет обстановки в цехе? — вступила в разговор Магда.

— Нет, — ответил Зала. — Просто я заметил, что многие заканчивают работу гораздо раньше, чем полагается. И решил выяснить: может, это из-за технических неполадок? А состояние станков — уже моя компетенция.

— Ну и выяснил что-нибудь? — поинтересовался Имре.

— Да, я поговорил с одной из работниц. С Маргит Татар. Она сказала, что остальные ткачихи уже выполнили свою норму. У них это введено в систему. Как только превысят сто процентов выработки, сразу выключают станки и расходятся по домам.

У Имре широко раскрылись глаза от изумления.

— Магди, а ты знаешь об этом?

— Знаю. В мое время было то же самое. И я так делала. Моя обязанность — выполнить установленную норму, а хочу я заработать больше или не хочу — мое личное дело.

— Значит, ты вырабатывала свои сто процентов и уходила?

— Ну да. Я считаю это нормальным. Поэтому у нас и нет такой текучести кадров, как на других фабриках. В конце концов, женщин дома ждет вторая смена.

— Стало быть, у нас заниженные нормы, — констатировал Имре Давид.

— И вовсе не заниженные, — запротестовала Магда. — Ведь семьдесят процентов работниц за смену только-только успевают выполнить норму.

Имре повернулся к Штайглу: