Дарья Димке - Снегири [litres]

Услышав это, я несколько растерялась. Мелкий всегда отличался своеобразной логикой, но озарение о подлинной сущности щемящей природы средней полосы России просто потрясло меня.

– Ты расскажешь про это дедушке?

– Зачем, – удивился Мелкий, – это же он сам мне рассказал!

За сочинение Мелкий получил два. Дедушка долго его успокаивал. А мне за сочинение по портрету Мусоргского поставили пять, потому что в первый раз в жизни мне удалось воспроизвести слова учительницы близко к тексту. Однако передвижники решительно не хотели оставлять меня в покое.

Через много лет после окончания университета я оказалась в Стокгольме. Это было зимой. Шел снег, светило солнце, город сиял, дробился и переливался. В море стояли корабли и плавали лебеди, огромные датские доги в сопровождении хрупких старушек сидели на крохотных площадях и гуляли по паркам. Были первые дни рождества, всюду пили глинтвейн, и из каждого окна сияли свечи и звезды. Город был увешан огромными афишами, на которых красовался портрет Мусоргского с надписью: «Впервые в Стокгольме. Выставка товарищества передвижных художников». Я гуляла по городу, пила виски, и постепенно понимание, что пришла пора заглянуть в глаза Мусоргскому по-настоящему, наполняло меня. Поэтому я неторопливо направилась к художественной галерее и решительно вошла. Предстояло проверить, вдруг я уже доросла до передвижников?

Семейных дел было много: прополка картошки, засолка огурцов, предновогодняя уборка, мытье кошки, стрижка меня, Мелкого и дедушки. И еще много-много других. У каждого из нас была своя жизнь, с которой мы с переменным успехом и удовольствием справлялись, но семейные дела требовали участия всех. Если кого-то не было, семейных дел не получалось. Для них мы все были в равной степени необходимы.

Семейными делами руководила бабушка. Только она знала, когда наступал тот самый день, когда очередное дело приближалось. В этот день она просто говорила: «Пора». Когда бабушка говорила «пора» в ноябре, это могло означать только одно – завтра мы будем лепить пельмени.

Лепить пельмени было совсем не то, что лепить булочки, вареники или пироги. Во-первых, булочки и пироги лепила бабушка, а вареники – дедушка.

Во-вторых, они всегда делали это вечером пятницы, а мы, если успевали, помогали им. В-третьих, пельмени мы лепили почти целый день, и это было традиционное время вопросов.

В один из выходных дней, после обеда, мы усаживались за усыпанный мукой стол и начинали. Сначала лепили молча, потом переходили к вопросам. За этот день можно было выяснить много нового.

Я недавно пошла в школу, и среди прочего нового меня интересовало следующее – кто были те люди, портреты которых украшали наш класс. То есть я догадывалась, что все они были писателями, поскольку смогла узнать Пушкина, но об остальных не знала ничего. Недолгий опыт взаимодействия с моей учительницей убедительно доказал, что вопросов, не связанных с арифметикой и чистописанием, ей лучше не задавать. Поэтому я решила выяснить все у дедушки. Дедушка портретов не видел, поэтому предложил мне их описать. С этой задачей я могла справиться легко – большая часть этих людей имела бороды разной степени нелепости. Это было удивительно, потому что бородатых мужчин в жизни, помимо нашего папы, мы практически не встречали. Именно поэтому мы с Мелким никак не могли объяснить всем детсадовским людям, что невысокий человек с бородой, который иногда забирает нас из детского сада, – это папа. А высокий человек без бороды, который забирает нас почти каждый день, – дедушка. Кажется, никто не мог поверить нам до конца – потому что другие папы забирали детей гораздо чаще и у них не было бород. Мы объясняли, что папа забирает нас так редко, потому он летчик и все время летает. Что касается бороды, то тут нам нечего было сказать, просто наш папа был с бородой. Каждый раз, когда кто-нибудь кричал, что за нами пришел дедушка, мы знали, что папа вернулся из полета раньше и пришел за нами в сад. Так вот, по сравнению с теми бородами, которые я увидела на портретах, папина борода просто не считалась.

– Давай я опишу их бороды! – предложила я дедушке.

– Давай, – согласился дедушка.

– Интересно, – прокомментировала бабушка, – узнаем ли мы классиков по бороде?

На протяжении довольно долгого времени, за которое мы с Мелким успели слепить целый противень пельменей, я описывала бороды. В конечном итоге, дедушка назвал всех, правда, мы не смогли окончательно определиться с двумя людьми, которых дедушка назвал Достоевский и Некрасов, потому что описать различия не получилось, обе бороды показались мне жидкими, растрепанными и нестрижеными.