Станислав Стратиев - Время собирать виноград

— В этом его сила. А ты бьешь его в грудь и кричишь: стань плохим, стань таким, как я, и мне будет легче; а он — все тот же. Почему бы тебе разок-другой его не ударить?

— Знаешь, какая у него тяжелая рука?

— Ты что, уже испытала? Если говорить откровенно, мне бы хотелось, чтобы ты почувствовала это.

— Женщина… может иначе почувствовать силу мужской руки.

Лена снова откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники. Я понял, она собирается сообщить мне что-то важное.

— Ты его друг, и я думаю, что его судьба тебе небезразлична. Поэтому я собираюсь выступить перед тобой с декларацией. Когда ты ее услышишь, поймешь, что в сравнении с ней клятвы — ничто. Я никогда не уйду от Матея. Не смогу уйти. Наверно, я не настолько сильна. К его несчастью. Если его нет рядом со мной, я лишаюсь опоры в жизни. Он как скала… Каждый из нас печется о себе, но только не Матей. Он — из тех, кто живет для других.

Появился Матей. С сумкой в руках. Было ли в ней масло — не знаю.

— Признаюсь, я вспылил… — сказал он, когда Лена ушла на кухню. — Эта слежка мне не по душе. Мне страшно налаживать приятельские отношения с кем бы то ни было из наших сотрудников или по крайней мере пытаться их налаживать, потому что они наверняка подумают, что я подыскиваю себе сообщников и жажду окружить себя нужными мне людьми. И вот они выжидают, когда я исчезну на неделю, чтобы преподнести мне сюрприз. А эти начальники! Они могли бы меня вызвать и спокойно объявить, что собираются посадить перед моим кабинетом Иванову и что в случае необходимости она будет меня замещать. Даже если я буду на месте. В тот день, когда я перевел ее в рентгеновский кабинет, повысив ей оклад и сократив рабочий день, вызвал ее к себе и сказал: я перевожу вас… потому-то и потому-то… Изложил ей все свои доводы. Возможно, я и допустил неслыханное своеволие, переместив ее с одной работы на другую, может, мне следовало бы предварительно посоветоваться с кем-нибудь и подготовить почву… Видишь ли, я был простым сельским врачом. Впрочем, я могу опять туда вернуться, там совсем не плохо, даже лучше, чем здесь. Я не мню себя ни звездой, ни фигурой. После того как я стал, пусть даже случайно, по глупости Тотева и ему подобных, главврачом… я обязан вести себя, как подобает главному врачу. Я не отрицаю, что было бы лучше, если бы на мое место назначили кого-нибудь другого. Пирогова, например, или Шарко, или Александра Флеминга; но поскольку ни один из них не может претендовать на этот пост, я должен держаться, по крайней мере как они. Поэтому я не хочу допытываться, гадать, что думает Тотев по поводу того, сколько лампочек нужно ввернуть в коридоре — три или четыре. Так что… если я поступаю, как положено руководителю, а не как челноку, который снует между подругами Ивановой, друзьями Мирчева, Тотева и самим Тотевым… если я веду себя соответственно занимаемой мной должности, то тем самым оказываю поддержку Тотеву. Он как руководитель на голову выше меня, не так ли? А если даже самый маленький начальник, вроде меня, авторитетен, от этого возрастает и авторитет Тотева. Неужели он не может понять такой простой истины?!

— Может, более того — понимает, но она ему не подходит. Тотев нуждается в другом: он хочет, чтобы ты смотрел на него восторженными глазами. К примеру, ты можешь разжигать печку так, как это делает Колев? Чем старательнее ты будешь ее разжигать, тем больше преданности увидит Тотев в твоем старании. Чем больше надувает щеки Колев, тем выше его авторитет… а твой авторитет должен пройти очень длинный путь. И опасный. А вдруг он меня потеснит, думает Тотев. Вот почему ему нужны не деловые, а послушные помощники.

— Но неужели я не исполнителен? Я ни разу не дал отпор Тотеву, не сказал ни единого слова против.

— Может, ты и покладистый, но не преданный. Ты только делаешь вид, что слушаешь.

— Это не так, клянусь тебе. Просто кажется, что я делаю вид, я действительно не люблю вступать в конфликты с людьми. Я предпочитаю уступать, идти на компромисс, подлаживаться… ведь пытались же доказать, что я вспыльчивый, нервный, неуравновешенный… поэтому я и уступаю, стараюсь не обращать внимания на слухи, на сплетни в свой адрес… а может, прав тот человек, который сказал обо мне, что я лишь кажусь кротким, а на самом деле готов взорваться в любую минуту… Наверное, так оно и есть, хотя я стараюсь, чтобы никто не заметил моего внутреннего напряжения. Стискиваю зубы и пытаюсь найти со всеми общий язык. Может, и Тотев не верит мне потому, что считает, я не сумею устоять.