Юрий Козлов - Новый вор

Волки, рассеянно потрепал по холке Вердена Перелесов, не зря они воют на Луну, на тебя вся надежда.

Приняв нестандартное решение взять в деловую поездку по Псковской области почтенную секретаршу Анну Петровну, Перелесов, как и всегда, остановился на слепой турбазе.

Совещание в районной администрации затянулось. До базы добрались вечером. «Всё как прежде, вот только седеет, поникает моя голова…» — крутилась в голове Перелесова строчка из старинного русского романса, просочившегося в машину из передачи местного радио. На сей раз шлагбаум не был перевит лампочной гирляндой, и пытавшийся приветственно вскинуться на задних лапах Верден (в эти моменты он напоминал крупную обезьяну или снежного человека, если бы те вознамерились заключить Перелесова в объятия) был в обычном, не иллюминированном ошейнике.

— Одолели волков? — поинтересовался у Василича Перелесов, боясь поверить, что всё как прежде хоть в чём-то наладилось.

Тот не ответил, кашляя в кулак и украдкой косясь на выбиравшуюся из машины Анну Петровну.

— Ты это… Леснович, в баню когда? Всё готово. Только в бар за пивом схожу. Как называется, забыл, помню, что тёмное, — хрипло зашептал в ухо Перелесову Василич.

— Белхевен . Я буду один. — Перелесову стало смешно. Он и в мыслях не держал приглашать Анну Петровну в баню. Но мысль, взяв разбег, не собиралась тормозить. Многомесячная подготовка к торжественному всероссийскому инаугурационному молебну, согласование плана размещения по периметру границы мобильных антенн для ретрансляции цифрового сигнала патриаршей проповеди и переливчатого колокольного звона, заседания комиссии по определению границ зоны присутствия Российской Федерации на… Луне, куда он, сам того не желая, угодил из-за присутствия в названии министерства слов «приграничные территории» , на корню присушили личную жизнь Перелесова. Две недели, вздохнул он, глядя на прыгающего в лунном свете Вердена, мерцающее вдали, как лезвие, озеро, тёплые пятна света из окон коттеджей на подмороженной траве, не видел, не нюхал живой… На Луне волков точно нет, попробовал переключиться с беспокоящей темы, но строгая, не по возрасту привлекательная Анна Петровна уже настойчиво белела перед его глазами ухоженным стройным телом в парном банном сумраке, а потом (куда более отчётливо!) на лежанке в комнате, где расслабленно отдыхали утомлённые парильщики и парилыцицы. Сама невозможность, недопустимость ситуации распаляла воображение Перелесова. Хорошо, что я в плаще, украдкой поправил он штаны.

— Раньше-то это… моложе, бойчее возил. — Василич, поплевав на окурок, смущённо отступил в сторону, как волк, приметивший лампочную гирлянду.

Верден, почуяв, что речь идёт об Анне Петровне, глухо гавкнул, игриво прихватив её за край пальто.

— Я те… — ухватил его за ошейник Василич.

— Даже не думай! — прикрикнул, давясь от нервного смеха, на присмиревшего пса, но скорее на себя Перелесов.

Ему вспомнилась летняя помывка в бане с девушкой по имени Дениз, прихваченной на слепую базу из Пскова после конференции Европейского союза городов — одной из бесчисленных организаций, единственной задачей которых было возить по миру и хорошо кормить своих мультикультурных и толерантных сотрудников.

Дениз руководила пресс-службой этого, присосавшегося к женевскому отделению ООН, союза. Весёлая, с ямочками на щеках, пружинистыми светлыми косичками, не изнуряющая себя спортом и диетами, как говорится, девка в соку, Дениз точно была моложе и бойчее Анны Петровны. Полуфранцуженка-полунемка, она рассказала Перелесову, что её прабабушка бежала после революции в Европу из России. Русская прабабушка оказалась не промах, устроилась горничной в немецкую семью, да и вышла замуж за сына хозяев, хоть и была на десять лет его старше. Её муж — прадед Дениз — служил при Гитлере в войсках СС, после войны бежал, сменив имя, в Южную Америку, где пропал, но, вполне вероятно, сказала Дениз, его выследили и убили охотившиеся за немецкими офицерами евреи. Дениз даже показала Перелесову в смартфоне фотографию этого прадеда. С рюкзаком за плечами, в военных ботинках, в пилотке с горизонтальным нацистским орлом он задумчиво смотрел на заснеженные альпийские вершины, видимо, не понимая, почему фюрер Великой Германии не отдал приказ присоединить к тысячелетнему рейху Швейцарию.

Перелесов не стал уточнять, воевал ли этот прадед на Восточном фронте. Он вспомнил рассказ Пра про засмотревшегося на её (до колен с начёсом) нижнее бельё пилота «Мессершмитта» и подумал о такой важной составляющей Божественного Промысла, как божественный же юмор в устройстве земных дел. Фюрер не оккупировал распухшую от денег и золота Швейцарию, зачем-то попёр на нищий, но идеологически мотивированный Восток, где у него не было шансов. Деньги, конечно, разлагают, растворяют в потребительском ничтожестве любые идеи, но применительно к СССР это случится позже. Фюрер поспешил, хотя прекрасно знал, что человеческая жизнь на девяносто девять процентов состоит из ничтожества и (если повезёт) потребления. Их иногда можно победить в пространстве, но никогда — во времени. Они всегда смеются последними.