Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Якоб не может сдержать любопытства:

– Откуда на Дэдзиме взялся слон?

– Из Батавия прислать подарок для сёгуна. Но градоправитель отправить письмо в Эдо, что слон есть много пищи. В Эдо посоветоваться и решить: нет, пусть Компания забирать слон обратно. Скоро слон умирать от загадочный болезнь…

На лестнице Дозорной башни простучали быстрые шаги: бежит посланец.

По ответу Хандзабуро понятно, что тот принес дурные вести.

– Надо идти, – говорит Огава. – В дом управляющий Ворстенбос залезть воры.

– Окованный железом сундук унести не смогли, слишком тяжелый. – Унико Ворстенбос обводит рукой комнату, куда набилась толпа слушателей. – Грабители его только сдвинули и проломили заднюю стенку долотом и молотком.

Он отколупывает щепку тикового дерева.

– Через дыру вытащили добычу и удрали. Это не случайные воришки. У них были с собой инструменты. Они точно знали, что ищут. У них были здесь наводчики, да и мастерства хватило вскрыть сундук совершенно бесшумно. И у Сухопутных ворот их не задержали, пропустили без вопросов. Короче говоря… – управляющий гневно смотрит на переводчика Кобаяси, – им помогли.

Комендант Косуги задает вопрос.

– Начальник спрашивать, – переводит Ивасэ, – когда вы видеть чайник в последний раз?

– Сегодня утром. Купидон проверил, не пострадал ли фарфор во время землетрясения.

Комендант с усталым вздохом что-то коротко произносит.

– Комендант говорить, – переводит Ивасэ, – раб видеть чайник последний на Дэдзима.

– Последними его видели воры! – кричит Ворстенбос.

Кобаяси рассудительно склоняет голову к плечу:

– Сколько стоить чайник?

– Тончайшая работа, нефрит с серебряным узором – другого такого и за тысячу кобанов не купишь. Вы сами его видели. Чайник принадлежал последнему китайскому императору из династии Мин – кажется, время его правления называют «Чунчжэнь». Это бесценное произведение древнего искусства, и проклятые воры явно об этом от кого-то узнали.

– Император Чунчжэнь, – замечает Кобаяси, – повесился на дереве софора.

– Вас не ради лекции по истории сюда вызвали, господин переводчик!

– Я искренне надеяться, – поясняет Кобаяси, – что на чайнике нет проклятие.

– Еще какое проклятие – для тех мерзавцев, что его украли! Владелец чайника – не Унико Ворстенбос, а Объединенная Ост-Индская компания, она и стала жертвой преступления. Вы, господин переводчик, сейчас же отправитесь к градоправителю вместе с комендантом Косуги.

– Городская управа сегодня закрыта. – Кобаяси заламывает руки. – На праздник О-бон.

– Значит, придется ее открыть! – Управляющий стучит по столу тростью.

Выражение на лицах японцев хорошо знакомо Якобу: «Эти невозможные иностранцы!»

– Позвольте сказать, минеер! – подает голос Петер Фишер. – Не потребовать ли вам, чтобы позволили провести обыск японских пакгаузов на Дэдзиме? Возможно, хитрецы намерены переждать, пока шум не затихнет, а потом потихоньку вывезти ваше сокровище.

– Отличная мысль, Фишер! – Управляющий смотрит на Кобаяси. – Передайте коменданту!

Переводчик упрямо клонит голову набок:

– У нас нет такой обычай…

– К черту обычаи! Сейчас я – ваш обычай! А вам, господин хороший… – Ворстенбос тычет пальцем в грудь японца; Якоб готов прозакладывать пачку ассигнаций, что никто и никогда не позволял себе тыкать в Кобаяси. – Вам платят, и щедро платят, чтобы вы защищали наши интересы! Вот и выполняйте свою работу! Какой-нибудь кули, торговец или инспектор, а может быть, даже и переводчик, похитил собственность Компании. Это оскорбление! Задета честь Компании. Чтоб меня черти взяли, я добьюсь обыска и в Гильдии переводчиков! Преступников загонят, как свиней! Они у нас поверещат, голубчики. Де Зут, ступайте, скажите Ари Гроте, пусть сделает побольше кофе. Нам еще долго спать не придется…

– Письмо сёгуна в ответ на мой ультиматум адресовано мне! – жалуется Ворстенбос. – Почему скрученный в трубку лист бумаги должен сперва, как почетный гость, переночевать в городской управе? Если его доставили вчера вечером, почему не принесли сразу сюда?

«Потому что послание от сёгуна, – думает Якоб, – все равно что папский эдикт и принять его без должных почестей значило бы совершить государственную измену».

Однако вслух секретарь ничего не говорит; в последнее время отношение к нему управляющего стало заметно прохладней. Ничего бросающегося в глаза: тут – одобрительное словечко Петеру Фишеру, там – резкое замечание Якобу. А в целом недавно еще «незаменимый де Зут» опасается, что его нимб слегка потускнел.