Люсинда Райли: Сестра ветра

А потому я снова направилась к нему, в его дом, который мы с Томом называли между собой «волчьей норой», и спросила у него напрямик, сможет ли он дать мне честное слово, что не подведет, готов ли он ради этого поклясться жизнью и благополучием моего еще не рожденного ребенка, если я продолжу бороться за его право выступить на концерте. Иными словами, будет ли он исправно посещать все репетиции и явится ли на сам концерт в точно указанное время.

Феликс уже с утра был «под мухой». Он уставился на меня своими блеклыми, испитыми глазками и слегка пожал плечами.

– А что такого? Конечно, буду. И на кой черт мне все эти ваши репетиции? Да я и во сне сыграю этот концерт, особенно если предварительно залью в себя пару бутылок виски. Алли, дорогая моя, право же, не вижу никаких проблем.

– Знаешь, такое отношение к делу меня совсем не устраивает, – возмутилась я в ответ. – И если ты рассуждаешь подобным образом, то тогда… нам попросту не о чем больше говорить.

Я уже хотела уйти.

– Ладно, ладно!

– Что ладно?

– Обещаю, я буду паинькой… Буду вести себя как следует.

– Честно?

– Да.

– Потому что я попросила тебя об этом?

– Нет, не поэтому. Исполнить «Героический концерт» Пипа Халворсена – это мой долг перед покойным отцом. И я хочу, чтобы концерт прозвучал так, как положено… Чтобы отец мог гордиться моим выступлением. И потом, я же отлично понимаю – никто не сыграет этот концерт лучше меня.

После разговора с отцом я самолично направилась к Дэвиду Стюарту. А когда он снова ответил мне отказом, тогда, как ни стыдно в этом признаваться, я опустилась до уровня элементарного шантажа, заявив примерно следующее:

– В конце концов, Феликс – сын Пипа Халворсена. Иными словами, законный владелец всех прав на исполнение концерта, – начала я, опустив глаза долу и покрывшись краской стыда от собственной наглости. – У моего отца есть серьезные сомнения в том, что кто-то другой сможет представить произведение Пипа достойным образом, тем более что это будет первое исполнение концерта на публике. А раз он сам лишен возможности исполнить концерт именно таким образом, как это замышлял в свое время его отец, то тогда, по его мнению, будет, наверное, лучше и вовсе не включать «Героический концерт» в программу вечера.

Я пошла, как говорится, ва-банк, зная, как отчаянно болеет и переживает оркестр, как весь коллектив жаждет того, чтобы стать первым интерпретатором наиболее яркого и волнующего произведения со времен Эдварда Грига, написанного к тому же его соотечественником. Явить миру нового Грига – это чего-то да стоит. И за это стоит побороться. Слава богу, на сей раз интуиция меня не подвела. Дэвид в конце концов сдался и согласился с моими условиями. Но при этом добавил:

– Однако Вильем все равно будет репетировать концерт вместе с оркестром. По крайней мере, если ваш отец снова загуляет и подставит нас, то у нас будет хотя бы запасной вариант, и мы не превратим все мероприятие в сплошной скандал. И вот еще что. Я не стану заранее объявлять прессе, что концерт будет играть Феликс. Договорились?

– Договорились, – ответила я, и мы обменялись рукопожатием в знак того, что сделка состоялась. Я вышла из кабинета Дэвида с высоко поднятой головой, радуясь одержанной победе. Воистину, мой удар оказался решающим.

Хотя Феликс сдержал свое слово и всю прошлую неделю исправно являлся на все репетиции, все мы прекрасно понимали, что гарантий нет никаких. И неизвестно еще, что он может выкинуть в самый последний момент. А вдруг не явится на сам концерт? Тем более что ему не привыкать. За ним и в прошлом водились подобные грешки.

Официально имя Феликса нигде не фигурировало в качестве исполнителя концерта. Более того, по словам Тома, руководство филармонии озаботилось даже тем, чтобы выпустить два варианта программок концерта. В одной программке в качестве пианиста было указано имя Феликса. В другой значилось имя Вильема.

Я, разумеется, чувствовала себя виноватой перед Вильемом, зная, какой болезненный удар нанесла по его самолюбию – играть, выражаясь музыкальным языком, вторую скрипку, да еще соревноваться при этом со старым пьянчугой, которому нет веры ни в чем. То есть как бы уступить ему пальму первенства на том лишь основании, что он носит имя Халворсен. Единственное, что могло послужить Вильему утешением, – так это то, что в первом отделении он будет исполнять знаменитый Концерт для фортепьяно с оркестром Эдварда Грига.