Дэвид Уоллес - Короткие интервью с подонками

Он отбеливал рабочую форму сам, утюжил. Ни слова жалобы. Бесстрастно. Такой человек, что может простоять на одном месте весь день. Иногда там, в кабинках, видны пятки туфель блюющих. Слово «блевать». Само слово. Мужчины, которых тошнит в помещении с акустикой. Все звуки смертных, в которых он стоял каждый день. Попробуйте представить. Мягкая брань мужчин с запором, мужчин с колитом, кишечной непроходимостью, раздраженным кишечником, лиэнтерией, диспепсией, дивертикулитом, язвой, кровавым поносом. Мужчины с колостомами дают ему пакеты на очистку. Конюший человека. Слышит не слыша. Нужно лишь видеть. Легкий кивок, что в мужском туалете и признание, и отсрочка одновременно. Жуткие метастазные ароматы континентальных завтраков и деловых ужинов. Когда мог – двойная смена. Кусок хлеба, кров, детям на учебу. Его ступни отекали от стояния. Его голые ноги – бланманже. Он принимал душ трижды в день, отскребался дочиста, но работа всюду следовала за ним. Ни слова.

На двери сказано все. МУЖЧИНЫ. Я не видел его с 1978-го и знаю, что он еще там, весь в белом, стоит. Прячет глаза, дабы сохранить достоинство клиентов. А его собственное? Его пять чувств? Как звали тех трех обезьян? Его задача – стоять там, будто он не там. Не взаправду. Есть секрет. Смотреть на особое ничего.

Вопрос .

Я узнал это не в мужском туалете, заверяю.

Вопрос …

Вообразите: не существовать, пока не понадобишься мужчине. Быть и все же не быть. Добровольная прозрачность. По необходимости здесь, условно здесь. Как говорится, «жить, чтобы служить». Его профессия. Кормилец. Каждое утро в шесть, поцеловать нас на прощание, на завтрак тост в автобусе. В перерыв он мог поесть по-настоящему. Посыльный сбегает в гастроном. Давление порождает давление. Роскошные отрыжки дорогостоящих обедов. На зеркале остатки себума, гноя и высморканного детрита. Двадцать-шесть-нет-семь лет на одной службе. Степенный кивок, с которым он получал чаевые. Неслышное «спасибо» завсегдатаям. Иногда имя. Все эти массы, что вываливаются из всех этих огромных мягких теплых рыхлых влажных белых анусов, в напряжении. Представьте. Присутствовать при стольких испражнениях. Видеть состоятельных мужчин в самом первобытном состоянии. Его профессия. Профессионал.

Вопрос .

Потому что он приносил работу домой. Лицо, которое он надевал в мужской уборной. Он не мог его снять. Его череп подстроился под лицо. Это выражение, или, вернее, отсутствие выражения. Учтивое и не больше. Начеку, но нигде. Его лицо. Больше чем сдержанное. Словно вечно хранит себя для какого-то грядущего испытания.

Вопрос …

Я не ношу ничего белого. Ни единой белой вещи, всячески вас заверяю. Я либо отправляю потребности в тишине, либо не отправляю. Даю чаевые. Никогда не забываю, что рядом кто-то есть.

Да, и восхищаюсь ли я силой духа этих скромнейших представителей рабочего класса? Стоицизмом? Старосветской выдержкой? Стоять там все эти годы, не пропустив по болезни ни дня, служить? Или я презираю его, гадаете вы, испытываю отвращение, презрение к любому, кто стоит, самоустранившись в миазмах, и выдает полотенца за мелочь?

Вопрос .

…

Вопрос .

А какой, еще раз, был выбор?

КИ № 2 10/94

КАПИТОЛА, КАЛИФОРНИЯ

Милая, нам нужно поговорить. Давно уже нужно. Я хочу… в смысле, мне так кажется. Можешь присесть?

Вопрос .

Так, я почти на все пойду ради тебя, так я о тебе переживаю, и я готов на все, лишь бы тебе не было больно. Меня это очень тревожит, поверь.

Вопрос .

Потому что я переживаю. Потому что я люблю тебя. Настолько, что правда могу быть честным.

Вопрос .

Что иногда я боюсь, что тебе будет больно. И что ты этого не заслуживаешь. В смысле, чтобы тебе было больно.

Вопрос, вопрос .

Потому что, если честно, у меня не очень хорошая предыстория. По чти каждые близкие отношения с женщинами кончались тем, что им как-нибудь было больно. Если честно, иногда я боюсь, что я один из тех, кто использует людей, женщин. Иногда я бо… нет, пошло оно, я буду с тобой честным, потому что я за тебя переживаю, и ты этого заслуживаешь. Милая, предыстория моих отношений показывает, что от меня не бывает ничего хорошего. И в последнее время я все больше и больше опасаюсь, что тебе будет больно, что я могу как-то сделать тебе больно, как, похоже, делал другим, кто…

Вопрос .

Что у меня есть предыстория, паттерн, так сказать, – например, в начале отношений я налетаю очень быстро и сильно, вкладываюсь очень интенсивно и очень сильно, ухаживаю очень интенсивно, влюбляюсь без памяти с самого начала, и очень рано выдаю «Я люблю тебя», и начинаю тут же говорить в будущем времени, и готов сделать и сказать все, чтобы продемонстрировать, как я переживаю, – как следствие, они, естественно, искренне верят, что я правда влюблен – а так и есть, – из-за чего им, видимо, кажется, что их настолько любят и они, так сказать, настолько уверены в ситуации, что можно говорить «Я люблю тебя» в ответ и признаваться, что тоже в меня влюблены. И это не значит – дай мне это подчеркнуть, потому что это святая истинная правда, – не значит, что я вру, когда так говорю.