Эмили Дин - Все умерли, и я завела собаку

Мы с Адамом и мамой нервно сидели возле постели Рэйч, ожидая врача. Я предложила записать разговор на телефон, чтобы потом лучше разобраться в медицинских терминах. Рэйч кивнула.

Пришла женщина-врач. У нее были очень кудрявые волосы. Одета она была в аккуратный джемпер с воротничком и прямую юбку. Она напоминала героиню романа Агаты Кристи – на таких никогда не падает подозрение. Я сердечно ей улыбнулась, словно моя приветливость могла как-то повлиять на результаты.

– Похоже, теперь мы хорошо представляем себе ситуацию, – сказала доктор. – Мне бы хотелось видеть, что вы все понимаете.

– Я просто пытаюсь со всем справиться, – спокойно ответила Рэйч. – В каком-то смысле это даже облегчение, когда знаешь, что с тобой происходит.

Последние несколько недель тяжело дались Рэйч. Ее состояние быстро ухудшалось: утомляемость, одышка во время прогулки с Гигглом, отсутствие аппетита и постоянная температура. «Вес после родов» оказался отечностью живота из-за рака.

– Я все списывала на роды – в этом году у меня родилась девочка…

– Да, да, понимаю, – врач кивала, воспринимая информацию и взвешивая ее, как начальник, который с уважением позволяет работнику высказаться, прежде чем сообщить свое уже принятое решение.

– Могу я рассказать вам о результатах? – спросила врач. – Поскольку болезнь затронула печень, причем очень сильно, нам нужно попытаться остановить распространение рака. Стероиды – очень хорошее средство, чтобы…

– Могу я вас о чем-то спросить? – перебила ее Рэйч. В ее голосе звучало такое спокойное достоинство, что у меня защемило сердце. – Вы говорите, что печень затронута сильно?

– Какая стадия? – неожиданно спросила я и сразу же об этом пожалела. Я почувствовала, что перешагнула границу, вторглась в вежливый медицинский процесс со свойственной мне бездумной неделикатностью.

К моему облегчению, Рэйч кивнула.

– Да, какова стадия? – спокойно повторила она.

Врач изменила позу. Она наклонилась вперед и сцепила пальцы.

– Когда болезнь затрагивает печень, а мы знаем, что ее источник где-то в другом месте… – она запнулась и быстро добавила, – то это четвертая стадия.

Четвертая стадия. Пятой уже не бывает.

– О боже… Все плохо, верно? – спросила Рэйч, и бледность залила ее лицо. – Значит, шансы невелики, верно?

Она смотрела на Адама, маму и меня, ища у нас поддержки.

Адам крепко сжал ее руку и уверенно сказал доктору:

– Послушайте, мы просто хотим, чтобы вы немедленно приступали к решительному лечению. Нельзя терять времени. Мы можем…

– Четвертая стадия, ребята, – повторила Рэйч. – Это ужасно.

– Я считаю, что мы должны начать химиотерапию, – продолжал Адам. – Она молода… Мы уверены, что она сможет с этим справиться…

– Каковы мои шансы? – перебила его Рэйч.

– Я постараюсь ответить на все ваши вопросы, – терпеливым, спокойным тоном привыкшего к подобным разговорам человека ответила доктор.

Я не могла понять, раздражает ли меня ее манера разговора или я просто не могу справиться с катастрофическими известиями, которые она только что сообщила.

– Надежда есть? – спросила Рэйч.

– Есть надежда, что мы сможем взять болезнь под контроль. Но если вы спрашиваете, сможем ли мы вас вылечить…

– Сколько у меня времени?

– Это трудно оценить…

– А пересадка печени? – спросил Адам.

– Боюсь, в вашем случае пересадка печени не поможет…

– Значит, я умираю… – произнесла Рэйч. Помолчав, она спросила: – Сколько у меня времени?

– Мы сможем все контролировать, – вмешалась мама.

– Разве нет надежды на операцию? – настаивал Адам.

– Сколько у нее времени? – повторила я.

Врач помолчала.

– Вы действительно хотите узнать это сегодня, Рэйчел?

– Да.

Такое короткое слово. И такое трагическое.

– Ни один врач не сможет сказать вам это определенно. Но, учитывая распространенность болезни, – голос доктора смягчился, – мы думаем, что это вопрос нескольких месяцев.

Нескольких месяцев…

– У меня десятилетняя дочь. И младенец. Я не могу их оставить. Не могу… – тихо произнесла Рэйч.

Она заплакала. Адам боролся со слезами. Он продолжал уверенно говорить о лечении и других больницах. Мама спряталась за бледной маской шока и отрицания. Она шелестела распечатками из интернета и твердила врачу о тех, кому удалось победить рак.

Я не могла говорить. Я подошла к изножью ее кровати и свернулась клубочком, положив голову ей на ноги. Мне хотелось отключиться от мира и остаться так навсегда.