АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Голодная? — заглядывая в мои глаза, спрашивает он с хорошо знакомым мне и плохо скрываемым тигриным взглядом.

— Да, — пробегаясь пальцами по его обнажённой груди, шепчу я.

— Нет, не в этом смысле, — за напускной беззаботностью и его смешливостью улавливаю обеспокоенность и чувство, похожее на страх.

Он что, боится меня?

— Эдвард? — зову я, пытаясь понять, в чём дело.

— Что?

— Ты не хочешь меня? — довольно больно произносить это, так как я даже мысли такой не принимала ранее, зная, как можно расстроить себя. И все же он спал до меня с другими женщинами…

Черт, это не выносимо!

— Что за глупости? — он убирает непослушную прядь с моего лица, целуя поочередно в обе щеки. — Очень хочу.

— Тогда в чём дело?

— Сейчас не самое лучшее время. Давай лучше позавтракаем, — предлагает Каллен, пытаясь увести меня от темы. Неохотно поддаюсь.

— Что ты хочешь?

— Что угодно.

— Ничего конкретного?

— Тебя, — опускаю глаза, проговаривая это. Чёрт, мне действительно хочется секса с ним прямо сейчас, когда я знаю что он в порядке и в безопасности. Но ему, кажется, ничего такого не хочется.

— Белла, — уголки его губ ползут вниз, когда он снова смотрит на меня. — Почему ты такая упрямая?

— Ты сам спросил, — тоном обиженного ребёнка, говорю я и, упираясь коленями в его бёдра, хочу поцеловать, но меня останавливает сдавленный стон, обладателем которого является именно Эдвард.

— Что с тобой? — мои глаза округляются от страха, пока я осматриваю его, пытаясь найти где-то повреждения. Убираю колени подальше, и взгляд падает на его светлые полотняные штаны из лёгкой ткани. Видимо, он в них спал.

На бежевой материи видно небольшое алое пятно, как раз в районе бедра.

Моё лицо бледнеет, когда я замечаю едва заметный кровяной отпечаток и на своём колене…

— Тебя ранили?

— Тебя ранили? — мой голос срывается на визг, пока глаза, нещадно теребя сознание, рассматривают кровь на его одежде.

— Причин для беспокойства нет, — сухо замечает он, наблюдая за мной, словно удав за кроликом. — Тебе было необязательно это знать.

— Долго собирался скрывать? — перевожу на него ошарашенный взгляд, до конца не веря в происходящее.

— Пока есть возможность.

Хочу разозлиться на него, но не могу. Вместо этого хочется лишь посочувствовать ему и сказать, как я его люблю.

— Очень больно? — мой тон разом меняется. Будто пультом щёлкнули. В его глазах опять непонимание, опять настороженность. Чёрт, какой подонок сделал с ним это? Заставил так сильно бояться людей, пытающихся помочь ему? Бояться меня?

Если встречу, убью его!

— Нет, — изумруды пронзают меня насквозь, будто гипнотизируя, чтобы внушить правдивость своих слов.

— Тогда покажи.

— Нет.

— Почему нет?

— Тебе это ни к чему, — отмахивается он.

— Доверься мне, — прошу почти умоляюще. И дело не столько в ране сейчас, сколько в стремлении стать к нему ближе. Разрушить ещё одну стену на пути к его сердцу. Я уверена, в душе он самый прекрасный на свете человек. Мой любимый человек, ради которого я готова пойти и в огонь, и в воду, но бьюсь, словно рыба об лёд, пока он страдает от внутреннего одиночества.

— Не начинай, — стонет он и отстраняет меня от своего тела.

— Подожди! — пытаюсь схватить его за руку, но он слишком быстро поднимается.

— Дай мне десять минут, ладно? — тяжело вздыхая, просит он, прикладывая руку к ноге.

Скрипя зубами, зажмуриваюсь, шумно выдыхаю и киваю.

— Хорошо.

— Спасибо, — шепчет он и скрывается за дверью.

Сажусь на кровати, подминая под себя простыни, и опускаю голову на руки.

Чёрт, чёрт, чёрт!

Мне до ужаса жалко Эдварда, когда он прячется.

Если другие скрывают свои ранения и проблемы от любимых, чтобы не беспокоить их зря и не волновать, то у Эдварда не только лишь эта причина. Он просто напуган. Напуган до безумия, и я видела это каждый раз в его глазах после пробуждения от кошмара.

Чем? Почему? Кто?

Кого он, надрываясь, просит не делать что-то?

Мои пальцы впиваются в волосы, грозясь выдернуть их из кожи головы. Я тяну за них всё сильнее, чтобы заглушить другие чувства.

Самоистязание помогает, и я забываюсь. Когда дохожу до максимального болевого порога, мои пальцы останавливают другие. Длинные и осторожные.

— Что ты делаешь? — неодобрительно спрашивает он, садясь обратно на кровать.

— Экспериментирую, — убираю руки, и голова начинает болеть.