АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Да, малыш, всю ночь и весь день, — мягко повторяю я, пряча боль за вымученной улыбкой. Он же искренне улыбается, показывая ряд идеально белых молочных зубов. Помнится, такой же улыбкой улыбался мой отец. Милой, добродушной и естественной. Он был счастлив, видя, что счастлива я. И сейчас я понимаю, почему так происходило — он любил меня больше жизни. Любил любовью, которой любят своих детей и только. Став матерью, я испытала это в полной мере. Сейчас я знаю, что есть жизнь, которая намного дороже моей. Жизнь, которую я поклялась сохранить. И я это сделаю.

— Я принесла тебе сказки, Тони, — отпускаю его руки и тянусь к сумке, стоящей на софе, достаю оттуда небольшой томик с красочными иллюстрациями.

— Здорово! Ты прочитаешь мне что-нибудь?

— Всё, что захочешь, — улыбаясь, нежно треплю его по волосам, пытаясь, наконец, отойти от испуга, который в меня вселила Виктория. Позже нужно будет поговорить с доктором Маслоу. — Выбирай!

— «Принцесса на горошине», — мигом изрекает он, и я слегка удивляюсь такому выбору. Впрочем, сейчас у меня нет ни сил, ни желания оспаривать его решения. Если он хочет — я прочитаю. Всё, что угодно. Могу даже выучить наизусть и читать со сцены под бурные публичные овации. Все его желания, такие непосредственные и маленькие, которые присутствуют у каждого ребенка, я исполню.

Тони не похож на других детей. Он никогда не просит то, что я не могу ему дать. Ему нравятся шоколадные конфеты, но из-за проблем со здоровьем, нам пришлось от них отказаться. Он не плакал, когда я всё ему объяснила. Не кричал мне вслед, что я плохая и не люблю его, нет. Он наоборот пожалел меня, потому что я тоже любила шоколад, но никогда бы ни ела его на глазах у ребёнка, раз ему нельзя.

Энтони гораздо больше нравились книжки со сказками, чем машинки и прочие игрушки. Я приносила ему игрушки несколько раз в месяц, и он говорил «спасибо» и даже играл с ними. Но ничто не радовало его больше, чем книжки. Рассматривая картинки и слушая мое чтение, Тони начинал фантазировать и мечтать, отвлекаясь от преследующей его боли и реальности. Это прекрасно — уметь отключаться от действительности. Пребывать в спокойствии в любой ситуации, даже самой экстремальной. Это то, чему взрослые должны учиться у детей: не зацикливаться на проблемах.

И я стремлюсь. По крайней мере, пытаюсь.

Меня, как и любую женщину, мучает вопрос: «Хорошая ли я мать?». Конечно, я часто убеждаю себя в утвердительном ответе, да и Тони своими постоянными фразами-признаниями: «Я люблю тебя, мамочка», «Я скучаю по тебе, мам», говорит тоже самое, но сомнения остаются. Например, тогда, когда я вынуждена уходить от него вечером, направляясь в бар. Ненавижу вечер. Вечером я разлучаюсь со своим ангелом до самого утра. Это мучительно долго.

— «В одном далёком замке…» — я начинаю читать сказку, и во время произнесения некоторых слов смотрю на сына. Он улыбается, мечтательно прикрыв веки, и слушает меня. От его вида меня саму тянет на улыбку. Некое её подобие всё же проскальзывает на губах.

Читаю медленно, чтобы он успел вдуматься, придумать себе картинку, нарисовать её в сознании. Иногда он прерывает меня, описывая мне то, что придумал, и я с радостью дополняю это изображение.

Я дохожу до того момента, когда королева расспрашивает принцессу о том, как ей спалось, но тут внезапно дверь палаты приоткрывается, и в дверном проёме появляется фигура доктора Маслоу. Он ободряюще улыбается ребёнку, а потом кивает на коридор мне.

Взволнованно откладываю книжку, быстро киваю, а затем, поворачиваясь к сыну, в глазах которого уже серебрятся слёзы, ласково произношу:

— Я на пару минут, солнышко. Когда вернусь, расскажешь мне, что придумал, ладно?

— Ладно… — опуская взгляд, соглашается он и тихо всхлипывает.

С трудом заставляя себя оторваться от кровати Энтони, выхожу к Джеймсу, скрещиваю руки на груди.

— У вашего сына сегодня был жар… — начинает доктор, перелистывая какие-то папки, которые держит в руках.

— Знаю, — обрываю я его речь, вставляя свою лепту. — Почему мне не позвонили, я бы приехала?

— В этом не было необходимости, — хмыкнув, произносит доктор. — С ребёнком всё нормально. Сейчас.

— Тогда в чём же дело?

— Я позвал вас, потому что только что получил ответ от немецкой клиники. Деньги им нужны послезавтра. Полная сумма.

— Но операция же в июле! — почти отчаянно вскрикиваю я, понимая, что ста тысяч долларов на руках у меня нет. Да и не будет. Максимум сорок.