АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Тяжело дыша, мой похититель вжимается лицом в простыни.

— Мистер Хейл?.. — глаза Флинна (судя по всему, это он, если зрительная память не обманывает) переводятся на меня.

— Вместо Марты, — не дожидаясь полного вопроса, отвечает Джаспер.

Заслышав имя девушки, Эдвард громко стонет, с силой зажмуриваясь.

Внимание доктора тут же возвращается к нему.

— Не важно, — качает головой мужчина, — принесите воды.

Просьба явно обращена ко мне, но Хейл так быстро срывается с места, что при всем желании я не смогла бы его опередить.

Все что могу — стоять здесь и неотрывно наблюдать за происходящим.

Дышу по возможности редко, чтобы не раздражать рецепторы так долго, как это возможно.

«Нам понадобится твоя помощь».

Я здесь. И я готова помогать, пока в состоянии делать это.

Только вот чем?..

Хейл возвращается. Наполненный доверху прозрачный и длинный стакан перекочевывает из его рук к Флинну.

Присаживаясь перед моим похитителем, мужчина заставляет того поднять голову, принуждая выпить содержимое стеклянного сосуда.

Подобное зрелище заставляет мое сердце биться с перебоями. Никогда не думала, даже представить не могла, что Эдвард, который запросто справлялся с самыми разными и опасными людьми, который убивал одной правой за малейшее нарушение, который был в состоянии свернуть горы, который никогда, даже в самые тяжелые ночи, не выглядел слишком слабым и беззащитным, окажется в таком положении. Настолько бедственном, чтобы быть не в состоянии самостоятельно удержать стакан.

Меня будто сжимают в тисках, пока смотрю на это.

… Спустя семь секунд его снова вырывает. Дольше, чем раньше, с кашлем.

Он никак не может отдышаться, даже когда позывы кончаются.

Флинн с каменным лицом ждет, пока Эдвард, наконец, сможет совладать с собственным организмом.

Едва это происходит, он снова помогает ему улечься на кровать.

— Ещё дважды, — серьезно, насколько возможно ободряюще, произносит доктор.

Мой похититель не успевает хоть как-то выразить свое согласие. В очередной раз он мгновенно и молча сгибается над тазом. Будто по команде.

Звуки, которыми сопровождается это действие, будут преследовать меня в кошмарах.

— Хорошо. Последний раз.

Голос мужчины в кофейном костюме доносится до меня словно через толстый слой ваты. Всё, что есть в поле зрения, всё, что улавливают рецепторы — Эдвард.

Наверное, никогда в жизни мне больше не доведется видеть никого в подобном состоянии.

Прекрасно.

Повторения этого я точно не выдержу.

В мельчайших деталях запоминаю тот самый «последний раз», которым Флинн остается удовлетворен.

Словно в замедленной съемке вижу, как Каллен придвигается к самому краю кровати, как опускает голову, глотая воздух, как выгибается, как…

— Хватит, — слова доктора невероятным облегчением прокатывают по телу. Дышать становится легче, а сердце отпускает. Не полностью, но хотя бы ощутимо.

Крохотная таблетка перекочевывает из пальцев Флинна в рот к моему похитителю.

— Уберите, — на этот раз мужчина обращается ко мне, кивая на наполовину наполненный таз. Поднимается, проследив за тем, чтобы Эдвард оказался на подушке.

Теперь Джаспер не бросается передо мной.

Теперь все предстоит сделать самой.

… Не знаю, как удается донести тошнотворную жижу до ванной.

Не знаю, как удается вернуться, не запутавшись в ногах и не разбив что-нибудь, дабы окончательно усугубить ситуацию.

Понимаю где я и что делаю, лишь тогда, когда оказываюсь перед лицом Каллена. У изголовья кровати.

И Флинн, и Джаспер, тихо беседующие невдалеке, справа, замечают меня, но мешать и, тем более, прерывать, не намерены.

— Эдвард… — невнятно бормочу, разыскивая на незнакомом лице хоть что-то, что способно убедить, что передо мной именно он. Даже бронзовые волосы — и те потускнели и превратились в темные, коричневатые. Длинные ресницы разом уменьшились в размерах, отчего заметить их на багровой коже у глаз задача не из легких.

Протягиваю руку, осторожно, словно хрупкой льдинки касаясь его щеки. Едва притрагиваюсь, но реакцию получаю.

Нехотя вздрогнув, бледно-сиреневые веки открываются.

Заглядываю внутрь, в глаза мужчины, и с ужасом осознаю, что не знаю их. В погасших, тусклых малахитах не осталось ни единой эмоции, ни единого просвета. Любой блеск, любое свечение — все пропало.

Будто бы я заглянула в глаза самой смерти…

Прерывисто вздохнув, отдергиваю пальцы.