АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Но в то же время среди череды всех незначительных мелочей, которые на час-другой выводят нас из равновесия, встречаются и те, что с жуткой неприступностью, по-настоящему выбивают из колеи. Их нельзя назвать преувеличенными, на них нельзя закрыть глаза, и энергии они подчас высасывают столько же, сколько и истинные беды. Порой от этих разочарований мы изменяем курс, жизнь и даже больше — самих себя. Это крайняя и самая ужасная, по моему мнению, степень.

Здесь и сейчас, на холодном полу душевой кабины, когда сверху льется нескончаемый поток косых струй, хорошо предаваться размышлениям. Обвив себя руками до того, что оставляю на коже синяки, запрокинув голову так, что затекает шея, а ноги поджав настолько сильно, что перестаю их чувствовать, сижу и тщетно пытаюсь собраться с мыслями.

В ореоле горячей воды, пара, нагревшихся стен душевой кабины и запотевших дверей наружу мне так же страшно, как и на открытом пространстве острова мистера Вольтури. Бьет озноб, стучат друг о друга зубы, а кожа, могу поклясться, бледнеет.

Я не могу подобрать адекватного объяснения такой реакции на все случившееся. Фиаско, конфуз, неприятность — да. Но не конец же света, верно? Есть еще надежда, что солнце вернется на небосвод, оставив темноту тропическим цветам Аро и его лучшему гостю, который таким отвратительным образом со мной обошелся.

Только надежда прозрачна и крайне эфемерна. Можно сколько угодно убеждать себя, что все, что могло, уже случилось, и придется волей-неволей принять его, однако правда будет налицо: это только начало.

Первый прием, первое знакомство, первое впечатление. Я ударила лицом в грязь, дав себе поблажку и позволив пригласить на танец. Я испортила репутацию Эдварду и вконец замарала свою.

Он разочарован мной? О да. Он не скажет, он даже не покажет, может быть, он будет уверять в обратном. Но он разочарован, это факт. Нельзя не разочароваться. Просил ведь и предупреждал меня. Мы тренировались, мы договаривались, мы шли рука об руку. Я не смогла без происшествий провести без него двадцать минут. Что же будет, когда отойдет на большее время? На час или два? Мне сразу, как и Золушке, убегать с бала?

А ему захочется собирать за мной туфли и искать по всему свету?.. Он не заслуживает такого. Это несправедливо.

Естественно, подобные мысли отнюдь не успокаивают. Я плачу сильнее и ничего не могу поделать со своими слезами. Смешиваясь с водой, они текут вниз, на эмалевое дно, и крохотными волнами ударяются о дверки кабины.

Мне холодно. Мне так холодно, что не передать никакими словами. И не помогает ни горячая вода, ни наполнившаяся теплым паром ванная комната, ни даже собственные руки. Тщетно стараясь согреться, я никак не в состоянии это сделать. И также не в состоянии выйти из душевой, заставив себя подняться на ноги. Это невыполнимая задача, потому что я их практически не чувствую.

Мои всхлипы, эхом отражаясь от мертвенно-белых стен, плохо заглушаются водой. Я кусаю губы и пытаюсь заставить себя замолчать, но порой поднимающийся из груди клокочущий комок на корню рубит все попытки. Задыхаясь, я деру пальцами свободной руки плиточные стыки, насилу убеждая себя не кричать. Лишними звуками можно привлечь Нэра, а показываться в таком виде ему было бы верхом неприличия. Тем более вряд ли капитану под силу будет что-то сделать, дабы утешить меня. Я уже начинаю сомневаться, что получится у Эдварда. Уж слишком далеко все зашло.

Вспоминаю все в подробностях: танец, разговор, предложение «работы» и то, как вырвалась из объятий Алеса, возмутившись его поведению. Потом шампанское, звон, царапины, которые саднят сейчас от воды, а затем — трусливый побег обратно на яхту. Уход мужа, закрытая им дверь. Мое платье, что стаскивала, не жалея пальцев и дорогого материала, моя с трудом подавленная тошнота от плотно окружившего запаха спиртного, мои чудом оставшиеся целыми ноги, когда на ходу сбрасывала туфли. Все ясно, все четко, все потрясающе выверено. Лучшая актерская игра и самый оригинальный сценарий. Только уж очень болезненный — до костей пробирает…

Я не слежу за временем. То погружаясь в воспоминания, то выныривая в реальность, где ничуть не уменьшается дрожь тела, просто не в состоянии делать это. Оно само бежит вперед, даже не оглядываясь на меня.

И оно же доводит мою истерику до апогея — возвращает в каюту Эдварда.

Хлопка двери я не слышу, шагов к ванной тоже. Опустив голову на руки, стиснув до сведенной челюсти зубы, горько и режуще хнычу.