АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Если ты любишь его, ты будешь верить. Ты будешь ждать. Слышишь меня? Любишь?..

Он сглатывает. Запрокидывает голову.

— Люблю, — горячо, протяжно выдыхает. С силой кивает мне, а глаза начинают страшно сиять, — я люблю его с самого начала. Я люблю его любым. ЛЮБЛЮ!

Впечатленная, я даже не знаю, что сказать.

Но Даниэлю не нужны мои слова. Он сам еще не закончил.

— Только знаешь, Изабелла, моя любовь не ровняется его. Обстриги ты волосы или разбей лицо, твой муж будет с тобой… а мой — нет.

— Даниэль…

— Наши отношения изначально — блажь, — мрачно усмехнувшись, он отпускает мою руку. Отпускает плед. И взглядом, невидящим и мокрым, утыкается в блики огоньков камина на камнях, — я знаю, что он любит меня за черты отца. И я отдавал себе об этом отчет с самого первого поцелуя, — он смаргивает слезы, морщится, — только я думал, я думал, Изабелла, что справлюсь с этим. Я любил его по-настоящему и надеялся, что любви этой хватит нам обоим. Только я переоценил, насколько велико присутствие рядом Кая. Он… часть Аро. Не я, а он… неделимая.

— Ты — это он…

— Верно, — Даниэль скорбно качает головой, — и я стал причинять ему боль, судя по всему. Он запер меня здесь, чтобы не видеть. И тебя тоже. Это суровая, но правда.

— Он хочет тебя защитить. Они оба хотят этого для нас, — я поднимаюсь на ноги, ощутив некую тяжесть в ногах, — Алессандро Ифф жаждет получить нас обоих.

— Алессандро Ифф никогда не нацеливался на меня, — убежденно отрицает Даниэль, — разве что, на тебя… может, твое присутствие и оправданно. Но в процессе ему может надоесть.

Он жесткий. Слезы высыхают, оставляя пустоши жестокости, а глаза горят. Опять. Даниэль меняет личины с поразительной быстротой. И больше несчастным он мне не видится. Уж точно не до такой степени, как желала представить.

— У тебя богатые познания о любви, — едко отвечаю я, — и о верности.

— Моя внешность — мой козырь, Изабелла, хоть и мое проклятие, — он садится ровнее, мой плед кладет на подлокотник, — а вот твоя ничем тебе не поможет. Мы оба здесь заперты. Так или иначе.

Я разачарованно отступаю назад. Складываю руки на груди, стремясь скрыть свою дрожь.

— Ты не заслуживаешь любви Аро.

Даниэль едва ли не блаженно улыбается.

— Я много чего не заслуживаю, Изабелла. А чего заслуживаешь ты? — и тут его взгляд, его острый, приметливый взгляд, где недавно блестели слезы, касается моего живота. Прямо-таки останавливается на нем.

Знает?..

Застыв на своем месте, я не имею понятия, как реагировать. Изнутри, из самых недр тела поднимается такая же волна, как и снаружи, только не из воды — из боли. И накрывает собой все, что имеется внутри. Душит. Топит. Ломает.

Я не отвечаю на выпад Даниэля, хоть при виде моего выражения лица его собственное и вздрагивает, колыхнувшись виной.

Я не собираюсь даже смотреть на него больше, потому что предвижу, чем это кончится.

Я разворачиваюсь к лестнице, наплевав на плед и все то, что оставила в этой гостиной.

Произносить имя Эдварда было больно.

Но вспоминать о ребенке с подачи Даниэля… это нестерпимо.

Чужой замок, холодные стены, окна, волны, ветер, ковры и темнота… темнота поглощает меня, темнота убивает меня.

О боже мой.

Я вбегаю в свою комнату, хлопнув дверью. Закрываю ее, а потом спешу к постели. И, подавив первый вскрик в подушку, поддаюсь истерике.

Не справляюсь с силой волн и ветра.

Маленький мой…

Он тихонько стучится ко мне в спальню около двенадцати ночи.

Неслышной тенью, бесплотным духом проникает в приоткрытую дверь.

Но я его чувствую. Или просто обостряются все рецепторы, не способные дать сознанию хотя бы минимальный перерыв. Они теперь ненавидят Даниэля вместе со мной.

Он сиротливо останавливается в дверях. Вглядывается, вслушивается, сплю я или нет.

— Изабелла?..

Лучший способ — его игнорировать. Достаточно жестко и, что не менее важно, достаточно действенно. В конце концов, я не обязана с ним общаться. Тем более после сказанного.

Я пыталась помочь — зря. Я не должна влезать в те дела, что меня не касаются. Это справедливо, что получила. Запомню.

Но Даниэль все еще здесь. И что-то мне подсказывает, настроен он решительно.

Повторяет зов.

— Пошел вон, — я не в том положении, чтобы соблюдать правила вежливого поведения. Моя подушка мокрая от слез, а их отзвук в голосе отдается скребками в горло. Я устала. Я хочу спать, даже если вряд ли смогу. И слишком я скучаю по Эдварду, чтобы вместо мыслей о нем говорить с юным Вольтури.