Дженни Хендрикс - Небеременная [litres]

Остановить ее не представлялось никакой возможности. Это было бы хуже, чем готовая развернуться передо мной сцена. По крайней мере, я так считала. И я снова спряталась за полки, вдыхая запах пыли, удобрений и еще плесени, и посмотрела в щель как раз тогда, когда Бейли приблизилась к прилавку. Она молчала. Стояла и ждала, отставив ногу в сторону под неудобным углом.

Ее отец оказался спиной к ней, лицом к полкам, но я засекла момент, когда он понял, что рядом кто-то есть, и расправил плечи. Опустил метелку, повернулся и улыбнулся приветливой улыбкой продавца. Эта улыбка быстро угасла, стоило ему увидеть по другую сторону прилавка девушку. Но он тут же улыбнулся снова, почти так же тепло и дружелюбно, как поначалу. Между двумя этими улыбками он успел выказать страх, и вину, и небольшое раздражение, и Бейли, разумеется, тоже заметила все это.

Должно быть, она поздоровалась с ним, но я была слишком далеко, чтобы расслышать, что она сказала, а потом по губам мужчины я поняла – он называет ее по имени. Он явно произнес «Бейли». А затем в магазине стало совершенно тихо.

Наконец Бейли заговорила, оживленно и пылко. И постепенно улыбка исчезала с лица ее отца. Скоро от нее не осталось даже следа, а его взгляд стал испуганным и каким-то затравленным. Но Бейли этого не замечала, потому что продолжала быстро говорить.

Надо было подойти к ним ближе, чтобы разобрать, что она выпаливала на такой невероятной скорости. И необходимо было остановить все это. Прежде чем она выложится без остатка под пустым взглядом отца.

Я стала красться вдоль полок, медленно продвигаясь к прилавку. К счастью, они слишком сосредоточились друг на друге, чтобы услышать мои осторожные шаги. Наконец я подобралась достаточно близко и смогла расслышать маниакальную, бессвязную речь Бейли.

– …и я подумала, что, может, могу зависнуть здесь? – Эта ее последняя фраза имела вопросительную интонацию и была произнесена неуверенно и очень не по-бейлевски.

Ее отец запустил пятерню в то, что осталось от его похожих на проволоку волос. Он выдохнул, казалось, впервые с той минуты, как обернулся и увидел дочь.

– Сейчас не лучшее для того время, Бейли. У меня… разгар сезона. – Солгал он не слишком убедительно: слова буквально сорвались с его губ, неискренние и безжизненные. Я ожидала, что Бейли в своем обычном язвительном обыкновении заявит, что магазин, в общем-то, пуст. Но она лишь разочарованно вздохнула.

– О. Да. Конечно. – Конечно, Бейли? Скажи ему, что гномов здесь больше, чем покупателей; скажи, что сможешь помочь, если вдруг появится ураганный спрос на цветочные горшки в виде кактусов. Скажи ему… – А как насчет пообедать вместе? Я могу приготовить.

Неееееееет! Ты же не такая, Бейли!

Лицо ее отца стало напряженным. Взгляд – колючим. Страх и вина исчезли. Осталось только раздражение.

– Я толком не знаю… Тебе надо было предупредить. – В ее взгляде мелькнула боль, которая тут же сменилась еще более яркой и одновременно горькой улыбкой, чем прежде.

– Понятно. Я ляпнула не подумав. Ты же меня знаешь! – она издала фальшивый смешок, словно они оба предавались дорогим им воспоминаниям. Но отец не разделял ее чувств.

– Ты всегда была слишком импульсивной.

На этот раз боль на лице Бейли никуда не делась.

– Знаю. Прости, папа. – Казалось, сердце ее отца должно было смягчиться. Ведь его дочь словно разбилась на миллион частиц, и ему следовало бы поддержать ее, прежде чем они разлетятся в разные стороны.

Он вздохнул:

– Тебе нужны деньги, чтобы вернуться домой?

На лице Бейли было написано непонимание. И на моем, вероятно, тоже. И это все? Она проделала тысячу миль ради двухминутного разговора и денег на обратную дорогу?

Я ждала. Сейчас начнется. Бейли придет в ярость. Ее кулаки сожмутся. Она закричит. Ощерится. Возможно, швырнет в него грабли. Скажет отцу, куда именно ему следует засунуть своих долбаных гномов.

– Нет. Все в порядке. Я… пойду.

Нет. Нет, Бейли. Я смотрела на ее отца. Облегчение. На его лице было написано облегчение и ничего больше. Его дочь разлеталась вдребезги, а единственное, о чем он думал, так это о каких-то паршивых семенах. А раз она разбилась, раз каждый ее осколок вот-вот упадет на пол, то что от нее останется?

Я шла к ним, не успев понять, что приняла решение.

– Ты что, издеваешься, твою мать?! – Бейли и ее отец, вздрогнув, обернулись на звук моего голоса. Он прозвучал куда громче, чем я хотела. Мистер Батлер выглядел сконфуженным, а Бейли… Я не могла сказать точно. Возможно, она безумно сердилась. Или была заинтригована.