Кейт Уотерхаус: Конторские будни

Но вмешалась миссис Рашман, обозвав почему-то Пам бесчувственной рыбой, хотя этого-то обвинения, как убедился на собственном опыте Грайс, Пам вовсе не заслуживала. Она тут же ехидно сказала миссис Рашман, что та, высунув язык, гоняется за мужчинами и что она вцепилась в мистера Кули, после того как у нее ничего не вышло с Бизли, Сидзом и братьями Пенни. А еще Пам добавила, что миссис Рашман, дескать, и сейчас пристает к Хакиму, чтобы завести шашни на стороне. Миссис Рашман, конечно, разъярилась, обозвала Пам самодовольной стервой и замахнулась на нее тяжелой, как гиря, сумкой, – Грайсу случалось видеть, как она запихивала туда перед уходом домой банки с какао и сардинами, если ее хозяйственная сумка оказывалась набитой до отказа. Пам невольно попятилась, но ее схватил за руку один из швейцаров, чтобы она не удрала чересчур озлобленной и напуганной. Пам вырвалась, бросилась, не разбирая дороги, к выходу, оскользнулась на вымазанном в машинном масле полу и со всего размаха ударилась головой о станину «Уофдейла». Это был несчастный случай.

Гибель Пам взволновала Грайса не больше и не меньше, чем безвременная смерть какого-нибудь сослуживца от инфаркта – на его прежних службах такое иногда бывало, и он, если признаться честно, всякий раз переживал довольно приятное потрясение. Подобные случаи помогали служащим скоротать во взволнованных разговорах утро – так же, как его роман с Пам помог ему однажды скоротать вечер. Он вспоминал этот вечер как давнюю-предавнюю историю, обогатившую его кое-каким полезным опытом. Теперь он будет выбирать служебных подруг из своего клана. И, судя по тому, что он услышал сейчас про миссис Рашман, она вполне подходит для служебного романа, его первое впечатление оказалось правильным.

– Так они, стало'ть, припрутся сюда ее разыскивать? – озабоченно спросил Ваарт Ферьера, когда тот кончил свой рассказ.

– Вряд ли, – спокойно ответил Ферьер. – Если она, как мы надеемся, действительно никому не говорила, что собирается сюда пойти, то все, я думаю, образуется. Раз Лукасу, по вашим же словам, ничего о типографии не известно, значит, она промолчала – решила, наверно, отличиться, разузнать все без помощников, – и никто ее исчезновение с нами не свяжет.

Их, конечно, дело, у Грайса-то руки были чистые, и все же он счел своим долгом предостеречь Ферьера.

– Вы уверены? Мне бы не хотелось каркать, но исчезновение Пам наверняка свяжут с пропажей мебели и уходом большинства сотрудников нашего отдела. Они ведь обязательно захотят дознаться, что к чему.

– Дознание-то они, безусловно, проведут, – отозвался Ферьер. – И обнаружат хорошо подготовленную кражу мебели из Отдела канцпринадлежностей и бумаги со Склада снабжения. Таким происшествием никого в деловом мире не удивишь. Да только про нас-то они едва ли дознаются. Ну, а если и дознаются – что они могут нам сделать? Арестуют? Отдадут под суд? Вы думаете, им нужен скандальный процесс?

– Во-во, тогда уж, как Лукас бездельников-то стращал, ихнему треклятому правительству крышка.

– Больше того, – серьезно добавил Ферьер, – тогда и всей Англии, пожалуй, несдобровать. – А потом он шагнул вперед, похлопал себя по карманам халата и, надеясь прогнать мрачное настроение, весело сказал – Я тут набросал кое-какие заметки для торжественной речи, но, по-моему, мы и так уже вволю наговорились, давайте-ка займемся делом. Джек! Вы собираетесь включить «Уофдейл» или мне самому нажать кнопку, чтобы прикончить пустые разговоры?

– А как с нашим клерком? – кивком указав на Грайса, спросил Ваарт.

– Лучше уж Клемом , – поправил его Грайс, не без усилия, как и всегда в рабочее время, припоминая собственное имя.

– Мы уже получили первый заказ, – радостно ухмыляясь, объявил ему Копланд. – Пять сотен рекламных афиш для одного туристского агентства сомнительной репутации.

– «На самолете – в туристское путешествие!» – с улыбкой добавил Ферьер. – У нас будет много работы. Так можем мы на вас рассчитывать, мистер Грайс?

– Соглашайся, парень, деваться-то тебе все одно некуда, – сказал Ваарт.

Скажи это кто-нибудь другой, Грайс, пожалуй, подумал бы, что ему подспудно угрожают, но Ваарт лучился радушным доброжелательством, и Грайс ничуть не встревожился, хотя именно сейчас вдруг сообразил, что тот не отходил от него ни на шаг с тех самых пор, как он переступил порог «Альбиона»… то есть, простите, «Глашатая».

И к нему опять возвратилась легкая радость, неожиданно нахлынувшая на него, когда он в первый раз повстречался тут с Ферьером. Глубоко вздохнув, он ощутил приятный запах типографской краски. Дома его ждал ужин… да черт с ним, или, как говорил Ваарт, хрен с ним, с ужином. Ему хотелось радостно крикнуть «Конечно, можете!», но он решил ответить обстоятельней и солидней.