Кейт Уотерхаус - Конторские будни

– Об этом стоит подумать, – сказал он.

– Да о чем тут думать? – удивился Ферьер, и Грайс уловил в его голосе презрительные нотки. – Вам надо просто решить, хотите вы работать или дурака валять и к стенке, как говорится, приставлять!

– Совершенно верно, – сказал Грайс, отгораживаясь от их презрения надежной стеной своей обычной предусмотрительности. – Поэтому-то я и хотел бы сначала выяснить, чем занимается «Альбион».

– Неужто вы не знаете, мистер Грайс? – вмешался Копланд. – Наверняка ведь знаете. И все мы знаем.

– А мы вот чего, стало'ть, сделаем, – сказал Ваарт, хлопнув в ладоши, как торговец на рынке, предлагающий покупателю свой товар. – Время сейчас к пяти, верно? А у этих придурков собрание, стало'ть, в шесть. Вот и давайте-ка заглянем туда вместе, а потом уж вы и решите, чего вам, стало'ть, делать. Идет?

Грайс начисто забыл про собрание альбионской труппы. А теперь вот вспомнил одну неприятнейшую подробность, о которой ему вовсе не хотелось говорить.

– Мне надо сказать вам кое-что еще, – пересилив себя, пробормотал он. – Про вашу типографию уже известно. Пока, правда, еще не всем любителям, а только одному из членов их Оргбюро. Известно, что типография стоит на месте, что она не разрушена.

Его слова потрясли их как гром среди ясного неба. Сначала никто не нарушал наступившего молчания, но все они, кроме по-прежнему сияющей Тельмы, явно всполошились. Встревожился даже Ферьер.

– Кому именно? – вспугнув тишину, спросил он.

– Боюсь, что я не вправе это открыть, – совсем уж неохотно промямлил Грайс. Он представил себе, как ухмыльнется Ваарт, когда услышит, что они побывали с Пам в замусоренной сторожке. Нет, про их тайное свидание он скажет разве что под пыткой.

– Вы привели сюда этого оргбюрошника или он вас?

– Вообще-то мы пришли вместе. – Грайс коротко рассказал Ферьеру про находку старого счета и разговор с Парслоу: об этом, как он решил, они имели право узнать.

– Да, положение осложняется, – мрачно обронил Ферьер. – Нам-то казалось, что вы пришли сюда вслед за Хакимом и миссис Рашман. Они, понимаете ли, видели вас в пятницу на вокзале у Лондонского моста, и когда вы сегодня явились, мы подумали, что вы их тоже видели и вам удалось узнать, куда они ходят. Ну, а этот тип из Оргбюро – рассказал он кому-нибудь о ваших открытиях?

– Не знаю, – с несчастным видом ответил Грайс. – Но беда-то в том, что если на общем собрании труппы объявят о моих открытиях – хотя меня уверяли, что не объявят, – то про это неминуемо узнает и Лукас. У него, как мне говорили, есть среди любителей свои соглядатаи.

Миссис Рашман, глядя сквозь стеклянную перегородку – Грайс-то стоял к перегородке спиной, – злобно улыбнулась и негромко сказала:

– Это для нас не новость, милейший мистер Грайс. А одного из них вы сейчас и сами увидите.

Грайс торопливо оглянулся и увидел, что в типографию вошла Пам. Вернее, он, как и все остальные, увидел, что она застыла на пороге, весьма соблазнительная в своем темном берете, туго подпоясанном светлом плаще и черных колготках – теперь-то он точно знал, что это именно колготки. Словно бы проявляемые волшебным фонарем, на ее лице проступили стремительно сменяющие друг друга чувства – удивление, торжество, настороженность, испуг, панический ужас. Она повернулась, чтобы удрать, но у двери уже стояли три одноруких швейцара в полной форме, и каждый из них держал в единственной руке инструмент, которым только что работал, – мощные клещи, кирку и лопату.

На этот раз члены Оргбюро не обрядились, к разочарованию Грайса, в театральные костюмы. Хотя они с Ваартом опоздали, потому что взять штурмом автобус на Лондонском мосту в часы «пик» было не так-то просто, собрание еще не началось. Грант-Пейнтон, Ардах и прочие оргбюрошники сидели на сцене как манекены, скрестив под стульями ноги и сложив на груди руки. Ни тебе пьес в руках, ни наклеенных бакенбард – они больше напоминали какой-то общественный трибунал, чем группу актеров.

Один стул на сцене пустовал – Пам еще не пришла.

– Вы не сомневайтесь, когда надо, она, стало'ть, явится, – уверил Грайса в переполненном автобусе Ваарт.

– А по-моему, стоило ее подождать, – озабоченно проговорил Грайс. – Я думаю, она бы ничего на собрании не сказала.

– На собрании-то – плевать, а нужно, чтобы она начальству своему не донесла.

– Да как они заставят ее молчать? Что они собираются с ней сделать?

– Ну, втолкуют по-серьезному, чтоб язык не распускала, и все дела. Они ей так втолкуют, что она, стало'ть, на веки вечные про типографию забудет.