Дмитрий Захаров - Средняя Эдда

Телекамеры взяли ее на прицел.

– Прекратите оскорбления, – взвизгнул модератор. – Вы вообще кто?!

Настя сорвала с себя кофту, оставшись в одной грязной майке.

– Это не черная футболка, – объявила она, – а белая. Она всего день повисела в Индустриальном – в двух километрах от твоего завода, и вуаля!

Металлургический папа что-то говорил, но слышно не было.

Настю попытался схватить охранник, и я залепил ему по уху.

Прежде, чем меня вырубили, успел услышать, как в зале аплодируют.

Когда я вышел через два дня, Настька стала звездой, и только что объявила первый марш черных футболок. Зима, грязные ошметья снега, жеваные машины и ничейные прохожие. А посреди всего этого – девчонки в одних майках идут по улице, держась за руки.

Они окрутили все новости разом. Федеральные каналы, уполномоченный по правам человека, «Гринпис». На «BBC» показывали Настино интервью.

Тут с ней попытались договориться. И со мной тоже. Сережа Гусаров, алюминиевый пресс-секретарь, пригласил на встречу в «Свинью и бисер».

– Ты же знаешь, – говорил он, откусывая от бифштекса, – это ничем не кончится. У шефа подвязки и в мэрии, и в краевой.

Я кивал. У его шефа были не просто подвязки – мэрия катилась за ним на веревочке.

– Слушай, мне очень не хочется, чтобы с вами что-то случилось, – честно признался Сережа.

– Спасибо, Сережа, – сказал я ему тогда. – А не работать на упырей, чтобы не беспокоиться, тебе не хочется?

Гусаров оскорбился.

– Зачем ты так? – сказал он, с сожалением глядя на меня. – Я же как лучше…

Он правда хотел, как лучше.

Не работать на упырей, Настя. Смешно, да? Идущие на смерть приветствуют себя. Впрочем, это позже. Немного позже.

Первый марш черных футболок собрал около тысячи человек. В городе ржавого пояса любое коллективное подпрыгивание видится изменой. Несогласованная акция – прямой путь в СИЗО, то самое СИЗО, с которого начинается наш проспект Свободный.

Пока готовили вторую, к нам пришли. Меня взяли как организатора; мы заранее договорились, что если что – это буду я.

Настя приходила ко мне на свидания. Подмигивала. Пела «Ложкой снег мешая…». Сам не знаю, почему я всегда любил эту песню.

Теперь скучаю, Настя. И еще – по засахаренной смородине. Ты всё время доставала ее себе к чаю. Мне раньше не нравилось. А теперь – ел бы и ел…

На вторые «футболки» вышло больше двадцати тысяч. ОМОН подвозили из Кемерово: боялись, что местные не смогут лупить своих. Это была бесконечная колонна, море разноцветных шапок. Футболки надевали поверх пуховиков, вешали на палки, как знамя, раздавали в толке бесплатно – кто-то напечатал тираж.

У нас опять были федеральные и иностранные СМИ (я сам дал штук пять интервью). Приезжал журналист Кашин, правозащитники…

Ко вторым «футболкам» нас уже перестали считать субъектами переговоров. Я иногда думаю, что именно это нас и спасло. В картине мира нормального государственного параноика не нашлось места для Насти и Димы. За ними – за нами – по их мнению, должны были стоять какие-нибудь топы «Норникеля», строительное лобби, китайцы, желающие продавать свой алюминий, черт лысый. Переговоры начались с этими нашими «хозяевами». Не знаю, может, они даже успешно завершились.

Помню, мне было смешно от того, что эти свиньи в бисере не в силах провернуть в своих мозгах простенькую мысль – Настя и Дима стоят за собой сами.

Я смеялся, а вот Настя – нет. Она сказала – теперь нужно резко, чтобы не опомнились. Она уже сообразила, каким должно быть самоубийство.

Третьи «футболки» были по сравнению с предыдущими почти камерными. Несколько сотен человек и восемь девчонок в черном. Собрались безо всяких заявок прямо в Индустриальном – в районе, где каждый второй кончился от легочных или онкологии, прямо под заводской трубой.

Нас, конечно, уже ждали. Пробовали перегородить дорогу какими-то грязными грузовиками. Но так, сначала без огонька.

Настька проорала речь. Она уже крепко ухватила образ главной джихадистки: глаза сверкают, голос вибрирует, татуированный змей на запястье кажет зубы.

Вот уже к ней потянулись полицейские цепи. Усатый полковник присосался к мегафону как к горлышку «Журавлей». Серо-голубой БТР без пулемета выглядывает из переулка.

Настя стоит одна в центре циклона, подняв кверху черные ладони. Она закрыла глаза.

Раз-раз. Это нож одной из девиц бьет Настю по ребрам.

Черная кровь брызжет из-под футболки на снег.

Раз-раз.

Фотовспышки.