Дмитрий Захаров - Средняя Эдда

Но все чужие люди скакали мимо, уткнув взгляд в пол. Правда, уроды.

Сходил в бухгалтерию и расписался в ворохе ведомостей. Он всегда брал налом. Их учили брать только налом.

– Сейчас в Сирию или, может, в Африку? – спросил Игорь на прощание.

– Не, братка, сейчас с внутренней гондомафией зарежемся, – подмигнул Арчи.

Снова постоял-покурил, разглядывая прохожих.

– Эй, – окрикнул он проходящего мимо юного задрота, – помоги ветерану освобождения Донбасса!

Он протянул в сторону парня руку в перчатке без пальцев, а тот в ужасе захлопал глазами, делая шаг назад.

– Я истекал кровью под Иловайском! – С нажимом объявил Арчи.

Парень развернулся и быстро пошел в обратном направлении.

Арчи мрачно хохотнул. «Мы были на Болотной и придем еще». Надо гвоздь в голову таким забивать и забирать, что на кармане, подумал он. Расплодились, кротокрысы. Это слово хорошо подпрыгивало на языке.

Он посмотрел на часы – дорогущие, наградные, – был еще час времени. Пока шел к метро, придумывал, куда его деть, но так и не сообразил.

Добравшись до МЦК, сел в первый же поезд – по часовой – и ехал минут двадцать, потом – в обратную. За окном был туман. И даже не туман, а такая ноздристая желтоватая пена, которую, казалось, распирало изнутри, отчего она лезла всё ближе и ближе. В какой-то момент Арчи даже показалось, что от этой штуки не защититься без противогаза, и что надо вскакивать и бежать искать пункт выдачи военного мерча. Слава святым, быстро попустило.

Когда подошло время, Арчи прилег на кресло так, чтобы его не было видно из-за передних спинок, и стал дожидаться, пока связной объявится в вагоне.

Ну, здравствуй, милая жопа. Чувак нелепо озирался по сторонам, тоскливо смотрел сквозь вагонную дверь, потом, качая головой, сел, приготовился долго и бессмысленно кататься – так полагается, если контакт не состоялся. Вот тут-то Арчи и выпрыгнул из своей засады, подлетел и с размаху хлопнул связного по ушам.

– Ап! – вскрикнул связной, а Арчи захохотал, усаживаясь рядом с ним и сдвигая его к окну.

– Пиздец ты мутант! – прошипел связной.

Арчи только довольно оскалился.

– Всё идиотничаешь, – зло сказал Овечкин, потирая ухо.

– Ну не плачь, не плачь, – подбодрил его Арчи, – сопли уже отвисают.

Овечкин сжал кулаки.

Арчи это понравилось. Если бы еще этот цыпа в самом деле вскинулся в ответ, а не только сверкал глазами, можно было бы с удовольствием замесить его лицо в кашку. Эти мудачата в своих пиджачатах всё думают, что могут приказывать. Указания раздавать. Ценные. Что они на равных, а может, и за главного. А от такого надо отучать.

– Ладно, – позволил Арчи, – выкладывай.

Он всегда ненавидел таких. Веселые брючки-очочки, с умным видом рассуждают о политике партии. Он ненавидел их еще щенком, когда приезжал в Москву из своего Серпухова – помогать матери таскать затоваренные «челночные» сумки. Ненавидел, начав носить репортажики в калининградскую «Комиссарку» (мать второй раз вышла за моряка). Тогда именно такой хмырь читал их вслух остальным ради смеха. И больше всего ненавидел, уже став спецкором федеральной газеты и поехав на Донбасс. Куча его корешей там барахталась в крови – своей и чужой, а эти тем временем водили по Москве антивоенные хороводы.

– Давай выкладывай, – повторил Арчи. – Время – деньги.

Овечкин не смог перебороть злость и оттого взволнованно затараторил: «культсопр», калька, двадцать три.

– Нихрена не разбираю, – отозвался Арчи.

Связной снова сверкнул глазами и начал громким шепотом произносить по складам. Получалось, что рисовальщики-недобитки задумали натуральный джихад.

Ишь чего, ушлепки, накрутили, подумал Арчи, множить будут картинки. Придется им объяснить, как мы поступаем с террористами.

– Места́ говори, – сказал Арчи, – ребята пройдутся.

Овечкин стал мазаться, что не знает. Мол, вы сами мониторьте, в центровых местах наверняка…

Этот Овечкин – хлопотливая тетенька, вашу маму и там, и тут показывают, подумал Арчи. Ходит с этими, вылизывает им, а потом к нам. И обратно. Ничего, сученок, когда наши танки въедут в Москву, мы с тобой тоже поиграемся.

– А ты кого больше любишь, папу или маму? – внезапно спросил Арчи.

– В смысле?

– В смысле – если тебя потереть, ты какого цвета? За Красную армию или лесной брат?

– Слушай, Жека, – сказал в ответ Овечкин со вздохом, – мы с тобой сколько знакомы? Со старой «Комиссарки», лет десять уже. Даже ездили тогда в Дагестан на пару. А теперь ты заделался гопником. Не надоело?