Мария Метлицкая - Осторожно, двери закрываются

Я увидела девочку, и сердце мое рухнуло в пятки.

Все было написано на ее хитром, лисьем личике. Она была готова! В смысле, хорошо подготовлена. Меня она смерила оценивающим, внимательным и презрительным взглядом. И усмехнулась совсем не по-детски. И я, представь, смешалась под ее взглядом. Взглядом десятилетней соплюшки. И поняла, что меня ждет. Что ждет всех нас.

Бледному от волнения отцу Оля бросила небрежное «привет». Из вещей у нее была небольшая сумка. Я удивилась – отправить ребенка на три месяца и без одежды? Наивная. В тот же вечер нам было сказано, что «мама велела купить все на месте».

Неплохой ход, да? Я видела, как нахмурился твой отец, – а он ведь все знал про свою бывшую жену. Все знал, но тоже, кажется, обалдел.

Приготовленная еда Оле не нравилась: «Рыбу ненавижу! Оладьи терпеть не могу, только блины, да и то с красной икрой, а не со сметаной». Господи, это у них на Дальнем Востоке икра – обычная еда. А у нас, между прочим, все еще деликатес.

Что делать? Купили икры. Я ничего не говорила мужу, ни слова. Молча выполняла все ее требования. Тряслась от раздражения, даже от злости, но молчала. Видела, как закипает Олег. Как бесится Катька. Как эта малявка относится ко мне как к прислуге.

В магазинах, куда мы повели ее одевать, Оля морщила лобик и выбирала самое дорогое. Да, да, смотрела на ценник и хватала, прямо рвала вещи с вешалки.

Я поражалась – откуда у ребенка такая хитрость, такая волчья хватка и такой неприкрытый цинизм. Олег, конечно, все понимал. Скрипел зубами и еле держался. Так прошел месяц. Я падала с ног от усталости – возила девиц по музеям и выставкам, ходила с ними в кафе-мороженое и кинотеатры.

Олег уезжал в командировки, и тут же звонила его мадам.

Я брала трубку, но она не здоровалась:

– Ольгу позовите!

Представляешь, какое хамство?

Правда, однажды я не выдержала и не сдержалась, выдала ей, высказалась:

– Вас не учили здороваться?

Она бросила трубку.

Вернулся Олег, и я ему рассказала. Видела, как он разозлился, но промолчал. А на следующий день выдал, орал на нее так, что девчонки спрятались в комнате.

Выходит, никакой он не подкаблучник и не боится этой заразы. Просто боялся, что эта стерва навсегда разлучит его с дочкой. Ежедневные звонки прекратились, да и Оля притихла.

С Катькой, кстати, они постоянно ссорились. Обе хороши.

В июле, одурев от города, мы поселились на даче у дальней родни Олега. Дачка была хлюпенькой, насквозь продувной, щелястой и очень холодной. Я постоянно топила печку. В то лето было холодно и лили дожди. Девчонки капризничали, хлюпали сопливыми носами и бесконечно канючили. Я их понимала, на даче в такую погоду?

И мы решили поехать на море – конечно же, с Олей! Купили горящие путевки в Сочи и стали собирать вещи. Улетали мы через неделю.

Однажды среди ночи муж обнял меня:

– Думаешь, я не понимаю, что Ольга вылитая мамаша? Все понимаю. Тебе, Света, низкий поклон за терпение и большое спасибо. Но все, довольно. Ольгу я отправляю домой, ты поедешь отдыхать с Катей и там, надеюсь, придешь в себя! И еще раз меня извини!

Я не согласилась. Мне стало жалко эту засранку. В конце концов, она же ребенок и просто орудие в руках злобной матери. И еще – она дочь Олега.

Я твердо ответила, что беру Олю с собой. Это была моя большая ошибка. Одна из многих.

Ольга без спросу сбегала из дома, убегала на пляж, питалась покупными пирожками и мороженым, воровала у меня деньги. Я бегала по улицам и по пляжу в поисках этой малявки.

Тряслась от страха и злости. Похудела так, что просвечивала. Какой уж тут «придешь в себя»!

Я подыхала от страха за чужого ребенка, я ненавидела этого ребенка, и я боялась звонить мужу. Как это так – я, какой-никакой педагог, и не справилась с этой соплячкой?

Но Катька меня заставила. Мы отбили телеграмму с коротким словом «Приезжай». Отец, конечно, все понял и тут же приехал. Увидев меня, вопросов не задавал.

Молча собрал Ольгины вещи, схватил ее за руку и бросил:

– Все, на выход!

Она, конечно, заплакала. Уезжать ей не хотелось.

Я молчала, отвернувшись к окну. Катька, не поднимая глаз, черкала что-то в альбоме.

– На выход! – повторил твой отец.

И тут она заголосила. Господи, откуда в ребенке может быть столько гнили? Она орала, что я ее не кормила, не брала на пляж, не давала денег на мороженое. Лупила ее по лицу, не выпускала во двор. Вкусное покупала Катьке, а ей нет.

Я вышла из комнаты. Катька с удивлением рассматривала сводную сестру. А Олег, не выдержав, дал Ольге пощечину.