Мария Метлицкая - Осторожно, двери закрываются

Салихат молча кивнула.

Он внимательно вглядывался в окно, словно хотел что-то увидеть, и лицо его становилось хмурым и озабоченным. «Наверное, к сыну едет, – догадалась Салихат, – вот и нервничает».

Вышли на улицу, вдохнули морозного воздуха. Здесь, в городе, внизу, было, конечно, теплее. Да и снега почти не было – его убирали.

Камал закурил, а Салихат, не понимая, как вести себя дальше, собралась с ним распрощаться, как вдруг он спросил:

– А вы, Салихат, надолго сюда?

И она снова застыла как вкопанная. Покраснела – слава богу, наступили ранние зимние сумерки. Даже дыхание сбилось – он запомнил ее имя? Он назвал ее Салихат? Он интересуется ее планами? Нет, невозможно. Ей показалось.

Но Камал продолжил:

– По делам, да? За покупками, наверное?

И Салихат, глупо хлопая глазами, что-то промямлила вроде того, что приехала часа на два, не больше. Что-то купить к столу, папе подарок ну и вообще. Что «вообще»? Глупость какая. И тут увидела, что Камал обрадовался:

– На пару часов? Как хорошо! А потом, ну после всех дел? Сразу домой?

Она растерянно пожала плечами.

– А если мы встретимся и погуляем? Пройдемся по городу, зайдем в кафе? Или сходим в кино?

Ком застрял в горле – ни проглотить, ни выплюнуть.

Так и стояла как дура. Нашла силы кивнуть, и то слава богу. Он просто расцвел:

– Правда? Вы согласны? Как же здорово! Тогда давайте уговоримся, где встретимся. Здесь, на автобусной станции? Далеко от центра? Тогда где? У кинотеатра? Давайте у «Октября» на Коркмасова. Подходит? А вы не заблудитесь, не потеряетесь? Точно дорогу найдете?

Сердце билось как бешеное: он волнуется, переживает – найдет ли она дорогу, не заплутает? И глаза у него светятся, горят! Как у мальчишки горят!

Условились, распрощались до вечера.

Салихат брела как среди густого леса – натыкалась на прохожих, и они шарахались от нее, смотрели как на умалишенную. Проходила мимо витрин, забыв о подарках и покупках.

Пару раз наткнулась на дерево и на скамейку. Кто посмотрит – ну полная дурочка, как из психушки сбежала. Но в тот день была она самой счастливой на свете. И день этот она запомнила на всю жизнь.

Потом взяла себя в руки, купила, что задумала. Нашла свитер отцу – шикарный, надо сказать, свитер. Синий, в белую полосу, мягкий и теплый. Отец, кстати, носил его до самой смерти.

Встретились, пошли в кафе. Есть она стеснялась, хотя была очень голодной. Кое-как съела салат и выпила кофе. От всего остального решительно отказалась. А он не стеснялся – зачем стесняться голодному мужчине? Взял и хапламу, и шашлык, и блины на закуску. О чем говорили, Салихат не запомнила – была как в полузабытьи, словно под анестезией.

На вопросы отвечала, кивала, как болванчик, но по большей части молчала, встречных вопросов не задавала – неприлично задавать вопросы взрослому и почти незнакомому мужчине. Да и робела по-прежнему. Ох, как робела!

После кафе пошли на автобусную станцию – от кино Салихат отказалась, поздно. Да и отец там, наверное, сходит с ума – куда дочь пропала?

Доехали легко – торосов и заносов не было, к празднику расчистили, сельский народ ехал в город за покупками.

Вышли в поселке, и оба растерялись.

– Я провожу вас? – тихо спросил Камал.

Салихат покачала головой:

– Нет, спасибо. Не стоит.

Боялась, что отец будет встречать, – он всегда встречал ее на улице. Видела, как Камал расстроился, но не возразил. На том и распрощались, ни о чем не договорившись. Но сердце у Салихат пело.

Отец и вправду встречал ее на улице. Хмурился, беспокоился, но, увидев счастливое лицо дочери, ругаться не стал. Весь вечер поглядывал и не понимал, что с ней. Казалось бы, должна была устать – целый день ведь шаталась. А нет, сияет, как медный таз. Порхает по дому и напевает. Чудеса.

Ночью Салихат не спалось – какой уж тут сон! По секундам вспоминала прошедший день, перебирала подробности. Что он сказал, как. Как посмотрел, как ел. Как помогал надеть пальто. Как задумчиво разглядывал ее. Или ей показалось? Уснула под утро и поймала себя на мысли, что на лице ее застыла улыбка во весь рот.

Камал пришел к ним спустя неделю. Увидев его на пороге, чуть не померла от страху и сразу все поняла. Проводила в дом. Отец сидел у телевизора. Увидев гостя, растерялся не меньше дочери.

Салихат молча накрывала на стол. Мужчины сидели перед телевизором. Наконец сели пить чай. Отец кивнул ей – выйди. Вышла она, надо сказать, с облегчением. Встала за дверью, прислонилась и стала подслушивать. Нехорошо, а как иначе? Не просто любопытно – решалась ее судьба.