Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

– Да… дела… – пробормотал Лоран.

– Что, неправильно?

– С точностью до наоборот. Наклоняться надо туда же, куда и я.

– Мы же упадем.

– Не исключаю, – вздохнул Лоран. – Зависит от нашей ловкости.

Я неслась сквозь парижскую ночь, вцепившись в крупного мужчину на маленьком мотороллере. На плече у Лорана висела сумка. У всех французских мужчин есть такие, я их уже не раз замечала. Хотя чему тут удивляться? Я усердно старалась наклоняться одновременно с ним, но задача оказалась нелегкой. Лоран не сигналил, а зачастую даже не дожидался, когда переключится сигнал светофора: просто несся вперед без остановки. Поначалу я утыкалась лицом в его мягкую кожаную куртку, чтобы этого не видеть. А потом, убедившись, что по-прежнему жива и здорова, решила довериться водителю и стала смотреть по сторонам.

Вот мы несемся по Елисейским Полям. Широкие мостовые и высокие белые здания сияют в лунном свете. Каждый раз, когда мы заворачиваем влево, вижу Ее: Она следует за нами, как луна. Эйфелева башня. Этот силуэт ни с чем не спутаешь. Башню подсвечивает множество огоньков. Я не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Вот она, стоит и без малейшего стеснения притягивает все внимание к себе. Остальное рядом с ней меркнет. Я изогнулась, ища угол поудачнее.

– Вы что творите? – прорычал Лоран.

– Осматриваю достопримечательности, – ответила я, но мои слова заглушил свист ветра.

– Прекратите сейчас же! Повторяйте за мной.

Лоран довольно крепко вцепился в мое правое колено и подтянул меня ближе к себе. Я прижалась к водителю и с этого момента впечатлений набиралась лишь урывками: церковь с прямоугольной покосившейся колокольней, огромные витрины магазинов, сверкающие в свете фонарей, обрывки западноафриканского рэпа, доносящиеся из проезжающих машин. Вот пара на углу улицы медленно танцует под музыку, которую слышат только они. Месяц в небе. Аромат цветов на площади Вогезов. Ночной воздух свежий, но не холодный. А Лоран все несется на безумной скорости, – по крайней мере, такой она кажется мне. Только фонари мелькают.

Я понятия не имела, где нахожусь и в какую сторону направляюсь, – ни в прямом, ни в переносном смысле. Возможно, свою роль тут сыграли два мартини, но вдруг я почувствовала себя просто потрясающе. Никто, ни один человек в целом мире – кроме Лорана, конечно, но он не в счет, я ведь его совсем не знаю – понятия не имеет, где я и что делаю. Не представляю, что ждет меня впереди. Планы на будущее отсутствуют. Победа меня ждет или поражение? Встречу я кого-нибудь или так и останусь одна? Вернусь домой или отправлюсь навстречу новым городам и странам?

Понимаю, звучит глупо: мне тридцать лет, денег ни гроша, на ногах восемь пальцев, снимаю мансарду напополам с великаном, обожающим ночную жизнь, и работа у меня всего лишь временная. И все же – невероятно, но факт – вдруг я почувствовала себя свободной.

1972 год

– Спагетти болоньезе.

– Нет.

– Не может быть.

– Зато я пробовала макароны-колечки, – проговорила Клэр, растягиваясь на траве.

– В первый раз слышу.

– Ничего, есть можно.

– «Есть можно»? Зачем вообще отправлять в рот то, что всего лишь «можно есть»?

Клэр захихикала. Они устроили пикник в Люксембургском саду. Клэр не могла поверить в это чудо: всего пару недель назад она с завистью поглядывала на счастливые и самодовольные влюбленные парочки с плетеными корзинами, небрежно брошенными на траву велосипедами и пустыми бутылками из-под вина. И все это так легко и непринужденно!

А теперь и Клэр оказалась на их месте. Лежит наполовину на пледе, наполовину на траве и любуется ярко-голубым небом. Месье и мадам Лагард на неделю уехали с детьми в Прованс. Сначала Клэр должна была их сопровождать, но потом мадам Лагард объявила няне, что ее услуги не потребуются. Сначала Клэр встревожилась: неужели она в чем-то провинилась? Боялась, что ее отправят обратно в дом викария с позором. Нет, такого унижения ей не вынести.

Но, взглянув на обеспокоенное лицо девушки, мадам только рассмеялась. Пусть у романа Клэр появится шанс развиться. Маленькое приключение пойдет девочке только на пользу. От внимания мадам Лагард не ускользнуло, что Клэр стала держаться увереннее: с детьми ласкова и беззаботно весела, чаще высказывает собственное мнение. Розовый румянец и золотистый загар очень ей к лицу. Аппетит хороший, глаза сверкают, а владение французским улучшается с каждым днем. Девочку просто не узнать: куда подевалась бледная, болезненно застенчивая школьница, появившаяся на пороге Лагардов два месяца назад? И теперь мадам рассудила: самое время устроить ей небольшие каникулы.