Колин Гувер - Сожалею о тебе

– Ну тогда ты только что выбил хоум-ран [8] Хоум-ран – в бейсболе удар, после которого мяч пролетает все поле и вылетает за его пределы, обычно приносит сразу несколько очков команде и считается удачей. , – смеюсь я. – Миллер, сегодня тебе очень повезло.

– Залезай под одеяло. – Он наконец опускает голову, но смотрит только мне в лицо.

Я с ухмылкой подчиняюсь, пока парень пытается не подглядывать. Затем он собирается присоединиться ко мне, но я его останавливаю:

– Сначала сними штаны.

– С чего такая спешка? – наклоняет он голову к плечу.

– С того. Не хочу передумать.

– Может, это знак, что ты еще не готова?

Господи, и почему он не может быть как все остальные парни? Эгоистом, думающим только о сексе?

– Я готова. Совершенно точно.

Он пристально вглядывается мне в лицо, отыскивая следы лжи. Однако забывает, какой хорошей актрисой я могу быть. Спустя минуту Миллер наконец выпрямляется, расстегивает брюки и сбрасывает их. Под ними надеты боксеры с ананасами.

– Сексуально.

– Так и думал, что тебе понравится, – с ухмылкой отвечает он.

Я приподнимаю одеяло, позволяя парню проскользнуть ко мне, но Миллер сначала приподнимает указательный палец, вспомнив кое-что.

– Секундочку. – Он перекатывается и нашаривает на полу сброшенные джинсы. Затем падает на спину, держа четыре презерватива так, чтобы я могла выбрать. – Купил их в магазине «Валеро» за поворотом. С фруктовым вкусом.

– А зачем это нужно? Они съедобные?

– Нет, – отвечает Миллер, отсмеявшись после моего вопроса. – Это нужно для… – Он внезапно покрывается румянцем. – Ну, знаешь, на случай, если ты решишь взять их в рот.

Это пояснение заставляет меня покраснеть. Мой комментарий только что продемонстрировал полную неопытность в этих вещах. Самое дальнее, куда я заходила с парнем, случилось в тот раз, когда Миллер снял с меня футболку и мы целый час целовались лежа на кровати.

Я вытаскиваю оранжевую упаковку и кладу на тумбочку.

– Только не этот. Не хочу испортить момент. Не могу поверить, что ты вообще притащил такое ко мне домой.

– Прости, – ухмыляется Адамс. – Я покупал в автомате в мужском туалете. Там нельзя выбирать. – Потом он берет один из трех, убрав остальные на тумбу, накрывается одеялом и притягивает меня к себе.

Меня это пугает. Прикосновение его обнаженной кожи. Понимание, что нас сейчас разделяет только ткань его боксеров. Миллер закидывает на меня ногу, и в глубине души я испытываю приступ сожаления, что поторопилась, ведь целоваться в его комнате было приятно. Сейчас же все совсем по-другому. Я не чувствую близости или предвкушения, потому как мы пропустили сразу несколько этапов, но теперь мы так далеко зашли, что останавливаться слишком поздно. Я прячу лицо на плече парня, не желая, чтобы он его видел. Я боюсь того, что Миллер может разглядеть в моих глазах.

– Я его еще не надел, – шепчет он мне на ухо. – Мы можем сначала еще кое-что попробовать. В смысле… формально, я даже не касался твоей груди.

Я хватаю его руку и подношу к своей груди. Издав низкий стон, теперь уже он утыкается мне в шею.

– Давай покончим с самой сложной частью. И уже потом будем заниматься чем-то еще, – шепчу я.

Миллер кивает, затем отстраняется и нежно меня целует. Я чувствую, как он снимает боксеры, не отрываясь от моих губ. Затем немного отодвигается, чтобы надеть презерватив, но наши лица по-прежнему очень близко друг к другу. Его дыхание вырывается короткими толчками и доносится до меня теплыми волнами.

Парень меняет позицию и оказывается сверху, его глаза полны эмоций: желания, благодарности, любопытства. Я тоже хочу их испытывать в свой первый раз, но вместо этого ощущаю себя преданной. Обманутой. Глупой.

– Попробуй немного расслабиться, – говорит он. – Тогда будет не так больно.

Я стараюсь последовать его совету, но это очень сложно, потому что все мысли наполнены обидой за тетю Дженни. И папу. А еще я впервые надеюсь, что загробной жизни не существует. По крайней мере, такой версии, в которой умершие могут видеть, как мало Джонас с матерью по ним горюют.

Миллер накрывает своими губами мои, и я радуюсь возможности отвлечься. А затем кое-что еще направляет мои раздумья в совершенно другое русло. Между ног возникает давление, а потом, когда парень одним толчком проникает в меня, приходит боль. Она становится все сильнее, как и срывающееся с его губ дыхание.

Я моргаю. Миллер останавливается и нежно целует меня в уголок рта.