Колин Гувер - Сожалею о тебе

Значит ли это, что я способна на такие же поступки? Что я тоже могу предать супруга и ребенка, много лет разгуливая с фальшивой улыбкой на лице.

Я слышу, как открывается дверь в зал. Миллер подходит ко мне, наклоняется и целует. Я отстраняюсь. Совершенно не настроена на поцелуи. Либо не думаю, что заслуживаю их сейчас. Что бы я ни чувствовала по отношению к бойфренду, меня тревожит, что это всего лишь сфабрикованные мозгом импульсы, которые рано или поздно потускнеют.

Миллер перешагивает через мои ноги и садится справа.

– Я что-то не так сделал?

– Нет, – качаю я головой. – Но когда-нибудь сделаешь. И я тоже обязательно что-то натворю. Как и все. Люди постоянно все портят.

– Эй, – произносит он, прикасаясь к моей щеке и заставляя посмотреть на него сквозь пелену слез. – Что случилось?

– У папы была интрижка с тетей Дженни. Элайджа его сын, а не Джонаса.

– Вот дерьмо. – Мое признание явно поражает Миллера. Он опускает руку и откидывается на спинку кресла. Так странно озвучивать такое. – А Джонас в курсе?

– Не знал до аварии.

Мой парень поднимает руку и обнимает меня за плечи, несмотря на мое нежелание принимать его поцелуй. Потом начинает нежно поглаживать по спине, и я прижимаюсь к Миллеру, хотя и убеждена теперь, что любовь – самая глупая вещь на свете и наверняка однажды я разобью ему сердце.

– Я боготворила папу, – качаю я головой, не веря, что действительно ничего не замечала. – Думала, что он – идеал. И ее тоже. Считала лучшей подругой.

– Как твоя мама восприняла новость? – спрашивает Миллер, легонько целуя меня в макушку.

И я не знаю, что ответить, потому что, оглядываясь назад, даже не понимаю, как у матери находились силы просто вставать с кровати, обнаружив нечто подобное. Впервые с момента катастрофы я чувствую, что мне ее жаль – ей через столько пришлось пройти. И до сих пор она наверняка еще не справилась с эмоциями.

– Не представляю, как она вообще в состоянии хоть что-то делать.

Теперь я начинаю понимать, почему они с Джонасом так сблизились: им приходилось опираться друг на друга, чтобы пережить случившееся. Только они были в курсе ситуации, и поговорить больше было не с кем.

Какое-то время мы просто сидим в тишине. Я пытаюсь разобраться в собственных мыслях. Думаю, Миллер позволяет мне прийти в себя. Я и не жду, что он даст полезный совет, я не потому сюда приехала. Мне просто необходимо было побыть вместе с ним. Хотела почувствовать его объятия.

Эта мысль заставляет меня вспомнить все те случаи, когда отец утешал мать. Ей не так часто требовалась поддержка, но мне всегда нравилось, как он ее обнимает, просто находясь рядом, пока она была расстроена.

Теперь же я знаю, что его жесты были фальшивыми. Как и заботливые взгляды, которые он на нее кидал. Всего этого не существовало. На самом деле он спал с ее сестрой. Как можно изображать любовь, одновременно творя такие невообразимо жестокие вещи?

Я доверяла папе больше, чем любому другому мужчине на свете. Поэтому сейчас я подвергаю сомнению все. И всех. Себя. Может, даже Миллера. Мне, например, точно неизвестны его намерения в самом начале наших отношений.

– Ты бы изменил Шелби со мной? – поворачиваюсь я к парню.

– Нет! – Мой вопрос, очевидно, выбивает его из колеи. – А почему ты спрашиваешь?

– В тот день, в твоем пикапе. Мне показалось, что тебе этого хотелось.

С виноватым выражением лица Миллер тяжело вздыхает.

– Я тогда просто запутался, Клара. Я хотел поговорить с тобой, но когда ты очутилась в моей машине, то мне не понравилось, какие мысли и эмоции всколыхнула твоя близость. Я бы никогда не изменил своей девушке, но не буду врать, что такого искушения не возникало.

– Вы до сих пор общаетесь?

Он лишь отрицательно качает головой, но при этом закатывает глаза и выглядит раздраженным. Это заставляет мое сердце сжаться. Каждый раз, как меня что-то раздражает, я обязательно выплескиваю гнев на Миллера. Наверное, я предпочту, чтобы меня бросили, чем потерять его уважение, но, если я продолжу в том же духе, это непременно произойдет.

– Прости, – произношу я. – Все эти события заставляют переосмыслить мою жизнь, и я не знаю, на кого злиться.

Парень просто молча берет меня за руку, подносит к губам тыльную сторону запястья и целует, одновременно ободряюще пожимая.

– Помнишь, как ты считал меня эпичной? – со смехом интересуюсь я. Как такое вообще кому-то могло прийти в голову?

– Я и сейчас придерживаюсь этого мнения, – заверяет Миллер. – Считаю тебя раздражающе эпичной.