Юрий Гаврилов - Записки комбата

— Хорошо!.. Как хорошо!.. — Приговаривал он, прыгая в проруби.

— Вылезай, простынешь, — услышал он голос Игоря с участка.

— А ты что, уже все? — удивился Сергей.

— Да, с меня хватит. Это не баня, а какое-то самоистязание, — смеялся он.

— Да ты оказывается слабак, — поддернул его Сергей. — Ты еще с Петровичем не парился, вот там, действительно, крышу сносит.

— Нет уж, спасибо и на этом.

— Игорь, ты иди, помоги Петровичу с шашлыками, а я еще раз в парную заскочу.

Сергей хлестался с каким-то диким остервенением березовым и дубовым вениками, когда в парную ввалился Петрович.

— А что у тебя так холодно? — изумился он, — а ну, я еще поддам.

— Петрович, не надо! — взмолился Сергей. — Сейчас в самый раз.

— Как не надо, когда я замерз, — и Петрович метнул ковш с водой на раскаленные камни.

Волна нестерпимого жара кинула Сибирцева на пол. Пытаясь из последних сил удержаться в парной, он продолжал стегать себя, но когда Петрович бросил еще воды и, схватив веник из крапивы, полез на верхнюю полку, этого уже он выдержать не смог и, так же как Игорь, выскочил из бани.

Напарившись, расположились в беседке.

Сергей достал из погреба виноградное и сливовое вино. Петрович принес початую бутылку казенки и, под шашлыки, завели неспешную беседу.

Поговорили за жизнь, вспомнили былое, погрешили на погоду и нынешнюю власть. Петрович, понимая, что друзьям хочется побыть одним, вскоре ушел домой.

— Да, хорошо тут у тебя. Лепота… Кажется, плюнул бы на все дела и провел остатки дней в такой благодати… — мечтательно, с придыханием радовался жизни Игорь. — Просто, по себе знаю, ну неделя, ну две, а потом судьба отшельника мне надоест и захочется вновь в гущу событий. Все люди разные. А я помню, как ты мечтал о такой жизни. Ну и как, ты сейчас доволен?

— Да как тебе сказать, Игорь, цель сладка в ее достижении, а когда ее достигнешь, все становится обыденным и хочется чего-то еще. Возможно, в самом процессе достижения мечты и есть счастье. А вообще, я все свободное время провожу на природе, много читаю и путешествую, — философствовал Сергей.

— Серега, я смотрю, ты на гражданке на одном месте долго не задерживаешься. Тебе что, работа надоедает?

— Не то, чтобы надоедает. Просто я понял, что каждый день — понимаешь, не неделю-другую, не месяц, чтобы можно потерпеть, а каждый день с утра до вечера — занимаюсь делом, которое не имеет смысла.

— А ты знаешь, я тебя понимаю. Вот и я давно бы уже бросил армию, но как подумаю, а что я буду делать один, без семьи, на гражданке? Кому я нужен? Вот и пашу по инерции дальше.

Есть в жизни два райских состояния. Постель с любимой женщиной. И тихая застольная беседа с другом. А все остальное — суета между этими райскими состояниями.

И если первое к старости человеческой как-то естественным образом отходит в сторону, то второе — друг и общение с ним — становится все важнее и важнее.

У меня было много времени, чтобы, в конце концов, понять, что для нормальной жизни человеку нужны диван и тапочки, а все остальное — для понтов!

Они пили до утра, и в первый раз за последние три года Сибирцев напился в стельку. Он скрипел зубами, стучал кулаком по столу, хватал Трубаева за грудки:

— Ненавижу номенклатурных сосунков! Чтобы греть жопы не в Болгарии, а на Канарах, они разрушили великую страну и обобрали заслуженный народ, как раз, когда впервые за столетия, он начал жить более-менее прилично! Уроды! Ты мне объясни, что происходит! Что? У меня отец под Москвой ранен! Дядька на Северном Флоте погиб! Мы Берлин взяли! А потом все отдали! Все!!! Армию в помойку выбросили.

Позавчера в дивизии лейтенант застрелился. Мне рассказали… Денег нет. Двое детей. Он целый день в парке с техникой, а жена… А что ей делать? Ну, плюнут ей в матку — зато детей и мужа можно накормить! Лейтенантик узнал — и из табельного шлепнулся! Знаешь, сколько таких самошлепов сейчас в армии? Эпидемия!

Понимаешь, если бы каждый, перед тем как шлепнуться, пошел бы и хоть одну только гниду прикончил! Хоть одну. В Верховной раде или еще где-нибудь… Может, все бы по- другому у нас было?.. Как считаешь?

— Не исключено… Но ты-то ведь тоже когда уходил никого не шлепнул!

— Никого! За это на том свете вариться мне в походном котле.

— А вообще хоть один офицер хоть какого-нибудь самого завалящего демократа шлепнул?

— Не слышал.

— И я не слышал. Парадокс?

— Парадокс… Военный должен быть смелым. Военный по определению — драчун. Это вороватым демократам захотелось, чтобы армия беззубой стала. Вот и превратили военных в стадо толстожопых и таких же вороватых, как сами. А военному следовало бы быть смелым и ответственным, а точнее, отвечать за базар своей кровью и своей жизнью. Меньше бы и трусов среди офицеров было. И подлецов бы поубавилось… Я раз попал в окружение… Ну, все! Конец. Не выйти. Лежу, смотрю в небо. Там облака плывут… И думаю — какая все ерунда! И война эта, и жизнь, и смерть… Все как будто не со мной, как сон смотрю…