Маргарита Дорогожицкая - Танец над вечностью

— То есть убийца сорвал ключ с цепочки? А пояс с ключами к сундуку где лежал?

— Валялся рядом с сундуком.

Интересная получалась картина. Очевидно, когда у меня начался приступ, купца это не остановило, а лишь воодушевило. Он начал раздеваться, бросил пояс на сундук, вместе с ключами и кинжалом, потом повалил меня на кровать, возможно, что-то даже успел, хотя это вряд ли, штаны на месте… А дальше кто-то воспользовался ситуацией в свою пользу. Скверно, что убийца видел мой приступ. Душегуб схватил кинжал с сундука и всадил купцу в печень… В печень? Кровь была темной, венозной, но лучше проверить. Под хмурым взглядом воеводы я сдернула рогожу, осмотрела Рокоша и убедилась, что не ошиблась. Приложив лезвие кинжала к ране, показала Даугаву вероятный угол, под которым наносился удар, а потом кивнула на кровавые следы, ведущие от кровати до сундука.

— Думаю, что убийца сначала взял ключи от сундука, отпер его, вытащил шкатулку, обнаружил, что она заперта, стал искать ключ. Он спешил. Здесь ведь было все перерыто?

Воевода кивнул, жадно меня слушая.

— В вещах он ключ не нашел и сообразил поискать его на теле. Подошел к кровати, вступил в лужу крови, вон следы остались, потом вернулся к сундуку, оттер обувь, открыл шкатулку, забрал камни и… В чем они были, кстати?

— В тряпицу были завернуты.

— Много камней? И какие?

Мужчина равнодушно пожал плечами.

— Рокош вез рубины для часовщиков Виндена под заказ Инженерной гильдии. Два крупных камня и десять средних.

— И все? — прищурилась я.

— Все, — утверждение прозвучало слишком поспешно и твердо.

— Ну-ну… А теперь подумай, Даугав, как могли твои охранники ничего не заметить? Они или были в сговоре с убийцей, или…

— Болваны они!..

— Или их опоили сонным зельем, что мне кажется более вероятным.

— Думал об этом, но нет. В моем варде кашеварят и питаются отдельно от обоза.

— Тогда что охранники ели и пили еще, кроме этого?

— Ничего, я запрещаю, во избежание, так сказать, — уверенно мотнул головой воевода. — У меня железная дисциплина.

— Пошли, поговорим с вардовым кашеваром.

Густой аромат перловой каши клубился теплым паром над котлом. Желудок предательски заныл, я все еще была голодна. Рослый и какой-то неуклюжий на первый взгляд рыжий парень колдовал над котлом, но при виде хмурого воеводы сразу же отложил черпак и ссутулился.

— Стефка! — подозвал его Даугав. — Поди сюда.

Тот сплеснул руками и подошел к нам, заметно волнуясь.

— Повтори для… — замешкался мужчина, не зная, как меня представить.

— Для сестры Софии, — подсказала я.

— Повтори для сестры Софии все то, что ты говорил мне.

— Я это… все как обычно было. Мик и Лась ели из общего котла, как обычно. А что пили, то я не знаю. Свои у них были фляги! А больше я ничего не знаю. Как обычно все было. Больше ничего не знаю!

Непрямой бегающий взгляд, повторение слов, излишняя горячность — все это вполне могло объясняться волнением, но… Чутье подсказывало, что с кашеваром что-то нечисто. Придется бить наугад.

— Ничего страшного, воевода, — улыбнулась я. — Мы и так найдем убийцу. Мощь Святого Престола позволит выявить кровь на руках… ну вернее, на сапогах убийцы… — я намеренно понизила голос и взяла растерявшегося Даугава под руку. — А вы пока велите собрать всех и согреть пару котлов горячей воды. Еще мне понадобится мыло и…

Я тащила воеводу прочь от парня, который весь обратился в слух и даже вытянул шею, пытаясь расслышать мои слова. Наживка проглочена, осталось немного подождать.

— Да подожди! — заупрямился Даугав. — Да разве ж можно так кровь определить? А если просто пятно? А если кровь старая или животного…

Я цыкнула на воеводу и подмигнула.

— Не глупи! Главное, чтоб твой Стефка в это поверил. Он-то нас к убийце и выведет.

— Ааа… — понимающе протянул воевода, оглянулся на испуганного кашевара и тут же возмутился. — Опять дешевые трюки! Одного только понять не могу, как тебе… как вам удалось… Ладно, свечение, я и не такие фокусы видал, пока воевал в Алавийских горах, ладно, свеча взорвалась, уж не знаю, чем ее там начинили, но как? Как, демон раздери, символ вдруг стал живым?

Тьма перед глазами поселилась и в сердце. Но разве мне было на что смотреть? Или ради чего биться сердцу? Стены камеры? Бесстрастные лица тюремщиков? Отчаяние отца Георга? Горше всего было знать, что из-за моей преступной самонадеянности погибла Юля.