Маргарита Дорогожицкая - Танец над вечностью

Я поспешно высвободил руку, пытаясь справиться со смущением.

— Давайте вернемся к делу, — отодвинулся я от балерины. — Сколько вы сейчас весите?

Я нашел взглядом седую кучерявую макушку Лешуа и двинулся к нему, не переставая размышлять об услышанном. Колдовство? Или все можно объяснить естественными причинами? Мария могла симулировать недомогание и просто сбежать. А вторую девушку могли травить, из-за чего ее самочувствие постепенно ухудшалось, а потом убить, спрятать тело и придумать историю с исчезновением в воздухе. Надо бы наведаться в гости к Рыбальски для очистки совести. А пока я посоветовал Мишель лучше питаться и побольше отдыхать, между делом преподнеся украшение и заверив, что оно будет отгонять дурные мысли во время благочестивой молитвы и медитации. Золотая брошь была выполнена в виде застывшей в прыжке львицы. Прима чрезвычайно расторгалась и бросилась мне на шею, у всех на глазах одарив поцелуем. Я был зол и недоволен собой за этот цирк, зато Лешуа за столиком просто лучился от счастья, что его план сработал.

— Присаживайтесь, профессор Тиффано, — предупредительно встал он и кивнул на седовласого господина во фраке. — Позвольте представить вам бургомистра Франца Маттерниха.

— Очень приятно, — буркнул я, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить обоим.

— Наслышан, наслышан о вас, — хитро сверкнул глазами Маттерних из-под чрезвычайно густых бровей. — Времени зря не теряете, так сказать. Фронляйн Пихлер — пышная штучка, только советую быть с ней осторожней.

— Я не!.. — возмутился я, но вовремя осекся. — Почему осторожней?

— Восхитительное простодушие! — рассмеялся бургомистр. — С корабля на бал, так сказать. Сразу добиться благосклонности той, на кого сам император заглядывается, айда шустрый молодец…

— Какой еще император? — слегка растерялся я, но потом сообразил. — Император Гарлегии? Фердинанд Второй?

— А вы и в самом деле не знали? — удивился Маттерних, подвигая мне чашку с кофе. — Угощайтесь, фрон профессор, для согрева самое то, так сказать. С капелькой леммского рома и щепоткой перца. Очень бодрит. Кстати, фрон Лешуа поведал мне о пикантном столичном напитке. Думаю, винденцам он придется по вкусу.

— Вы о шоколаде? — грозно сдвинул я брови. — Даже не думайте! Это колдовская гадость, которой отравили… ох!..

Лешуа больно стукнул меня по ноге под столом и улыбнулся.

— Не обращайте внимание, фрон бургомистр, это профессор так шутит. У него специфическое чувство юмора. Душеведы — они все такие, — он сделал обидное движение, покрутив пальцем в воздухе. — Но вернемся к делу.

— Не волнуйтесь, сделаем все возможное, — сердечно заверил его Маттерних. — Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию, но располагая такими значительными средствами после продажи… Продажи чего, напомните?

Кофе обжигал, и мне сделалось необычайно душно. Я поправил шелковый шарф, ослабляя узел, и расстегнул ворот рубашки.

— Рудников на севере, — подсказал Лешуа.

— Рудников на севере, — задумчиво повторил бургомистр, прихлебывая ароматный кофе. — Это немалые деньги. А господин Вурст из купцов будет?

Дыхание участилось, желудок скрутило в тугой узел.

— Да, Генрих Вурст — купец. Я бы хотел проверить все крупные сделки по недвижимости, которые заключались в то время, то есть семь лет назад.

— Да бог с вами! Это же прорва бумаг…

— Поэтому мне и нужна ваша помощь… Профессор Тиффано? С вами все в порядке?

Я едва стоял на ногах, колени дрожали. Внизу живота пульсировало желание. Дрянь!

— Она здесь, — выдавил я сквозь зубы. — Эта стерва здесь.

— Кто? — на меня непонимающе смотрел бургомистр. — Александра Вурст?

— Нет!

Лешуа торопливо вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам.

— Лидия? Милагрос? Где они? Где вы их увидели?

Я обвел мутным взглядом парк. Было такое чувство, словно меня окатили кипятком, раздели донага и лапают жадными ледяными пальцами… Похожие ощущения я уже испытывал, когда ловил на себе похотливые взгляды безумицы после обряда, связавшего нас душевными узами. Но как?!? Какая душа может быть у колдуньи? Откуда эта гадина подколодная за мной наблюдает?

Шквал аплодисментов, довольные выкрики и… тихий перезвон бубенцов. Я повернул голову к сцене. Ну конечно же, та самая белобрысая циркачка! Она пялилась на меня, застыв в бесстыдной наготе перед публикой. Пестрая маска, нашитые на плаще зеркальные осколки, голое пузо, просвечивающее сквозь ткань — все для отвода глаз, но меня не обманешь. В цветочек вырядилась и задницей сверкает, дрянь! Я сжал кулаки и двинулся к сцене, ничего не видя, кроме блестящих лепестков.